Искал я крч черновиков на лебединый фест для бнха, а нашел зимних тяньшаней, которые, как я думал, были утеряны безвозвратно. Ан-нет!
Мне кажется мой мозг слишком заточен уже под бнха, да и сердце тоже, че уж там Но все равно хотелось бы время от времени писать по другим фандомам тоже. Впрочем, в любом случае, эти тяньшани один из двух-трех НЕ бнха фиков, что я шмог написать за последние два года. закроем глаза на то, что бессюжетный огрызок, писал я его по приколу, зато цыферка получилась красивая

Название: River Below
Автор: Наби.
Пейринг/Персонажи: Хэ Тянь/Гуань Шань
Тип: слэш
Рейтинг: pg-13
Жанр: ангст
Размер: драббл, 666 слов
Саммари: Гу­ань Ша­ня за­еба­ли ка­мен­ные ку­лаки, му­дац­кая при­выч­ка хва­тать жес­тко за шею и взгляд - буд­то он лю­бопыт­ная зве­руш­ка, слу­чай­но най­ден­ная на по­мой­ке, а Хэ Тянь из­ба­лован­ный ре­бенок, ко­торый не прочь по­тыкать в тварь пал­кой.
Предупреждения: оос, капля нецензурной лексики
Примечание: Написано на ключ "Заебало". Все персонажи, вовлеченные в сцены сексуального характера, являются совершеннолетними


Заебало.
Гуань Шань ненавидит все это. Тесные улочки дешевого квартала, в который им пришлось переехать, когда папаша потерялся с концами. Картонные двери, бумажные стены и пьяные соседские крики, которые с легкостью просачиваются сквозь них. Протекающий кран с пятнами застарелой ржавчины, забитые счетами почтовые ящики и собственная комната - маленькая настолько, что больше походит на гроб.
Гуань Шань задыхается в нем.

Заебало.
Вечно усталая мать с болью в глазах. Ее виноватый голос, когда она в очередной раз звонит старым "друзьям" и умоляет их одолжить денег. Кредиторы, которым нельзя грубить, но и смотреть в глаза - тоже.
Вечно недовольные рожи учителей на уроках и презрительные шепотки за спиной в школьных коридорах. Гуань Шань - идиот, вечно сидящий на дне всех списков успеваемости. Гуань Шань опасен - он водится с Шэ Ли и его дружками, смолит дешевое курево, и никто не помнит его без сбитых костяшек на руках.
Гуань Шань - мусор.

Заебал.
Гуань Шаня заебал Хэ Тянь. Его наглая морда, дорогая одежда и взгляд короля этого вонючего мирка. Гуань Шаня заебали каменные кулаки, мудацкая привычка хватать жестко за шею и взгляд - будто он любопытная зверушка, случайно найденная на помойке, а Хэ Тянь избалованный ребенок, который не прочь потыкать в тварь палкой.
Вот только дети быстро теряют интерес и уходят искать что-нибудь еще. Хэ Тянь же, кажется, всегда и повсюду: царственно расхаживает по коридорам, где его не должно быть - они учатся в разных классах - и за спиной у него вечно стайка восторженных куриц. Наверное, Хэ Тянь думает, что со стороны выглядит этаким принцем с личной свитой. Гуань Шань же видит лишь тигра в окружении вшивых гиен. Вот только у тигров не бывает таких ебливых улыбочек и такого колючего холода во взгляде. Хэ Тянь любит и умеет улыбаться, не хуже какого-нибудь сраного айдола. Но Гуань Шань прекрасно видит какие ледяные у него при этом глаза, и это, блядь, страшно. Страшно до встающих дыбом волос на загривке и дрожащих пальцев. Хэ Тянь - король. Царь дикой, мать ее, природы ебаного социума, и одновременно самый страшный пиздец, который только мог в нем родиться.
Гуань Шань боится, но и ненавидит его до белых всполохов перед глазами. И это, блядь, правильно.
Впрочем, Хэ Тяню плевать на правила, на писанные и неписанные законы. Он стережет Гуань Шаня после школы, пиздит его до кровавых соплей, и тащит к себе домой, по-хозяйски закинув руку на плечи. Все это - улыбаясь.
Гуань Шань ненавидит.

Заебал.
Хэ Тянь его заебал. Своими похабными шуточками, наглыми руками и жарким шепотом над ухом. Своим огромным пустым домом, в котором по своей воле находиться дольше пяти минут не захочется никому - настолько нежилым он выглядит. Своими глазами, темными опасными глазами, которые слишком часто выглядят просто усталыми. И одинокими. Настолько, что впору выть. Но Хэ Тянь же тигр, ведь так? Поэтому Хэ Тянь молчит. Поэтому Хэ Тянь сладко болтает со своей куриной свитой, праздно шатается по школе с Чженси и Цзянем, развязно шутит. Все реже просто так, все чаще - над ним.
Хэ Тянь сраный король и гребаный тигр. Хэ Тянь усталый мудак, отжимающий у него дешевые сигареты только чтобы выкинуть их, едва затянувшись. "Дерьмо", - отплевывается Хэ Тянь и протягивает ему свои, дорогие до тошноты. "Дерьмо", - говорит Хэ Тянь и отбирает у него сэндвичи из ближайшей жральни, всовывает в руки пакеты с продуктами и пинками загоняет к себе домой. "Вкусно", - говорит он, когда улыбаясь, совершенно нормально улыбаясь, жрет его стряпню.
У Гуань Шаня от него мурашки по коже, но он уже не знает, от страха ли.
И это пиздец как неправильно.


Заебал.
У Хэ Тяна больной взгляд побитой дворняги - не ебаного тигра. Хэ Тянь только что поцеловал его. Засунул свой сраный язык ему в рот. Целоваться с Хэ Тянем скользко, жарко, грязно. И, наверное, мерзко.

Гуань Шань ненавидит Хэ Тяна.

Он

- Так противно?

Его

- Да.

Заебал

Позже Гуань Шань выкуривает целую пачку самого мерзкого курева, какое только получилось найти. Дым намертво въедается в одежду и дрожащие пальцы, но вытравить вкус губ Хэ Тяня не может.

правда же?

@темы: мои фики, 19 дней, вебки

---

Я тут крч живу полной жизнью человека, который умирает от инфаркта каждый раз, когла видит охрененно - смертельно - прекрасного Бакуго

невнятное с гифочкаме

Привет, инфаркт номер 1
Да, этот момент заслуживает скольки угодно гифок




Привет, инфаркт номер 2
Боже, ну кого этот ребенок пытается обмануть, ааааа???


Привет, инфаркт номер 3
Реакция Изуку



Ну и просто, слишком, мать его такую же прекрасную, Бакуго, который делает больно сердечку

Олсо, давно хотел запостить гифочку с Шиндо, но никак не находил времени. Да, нельзя просто так взять и не зашипперить Бакуго с Шиндо

А ЕЩЕ В 3 СЕЗОНЕ ЕСТЬ ТЕМЫ ЧИСАКИ С МИРИО И Я ПРОСТ ОРУ СЧАСТЛИВЫМ УПОРОТЫШЕМ

<a href="http://sonbennim.diary.ru/p216018789.htm">гифки 18 серии</a> у [L]Наби.[/L]

@темы: сумбур, аниме, райт ин кокоро, bnha

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Мой телефон, верой и правдой служивший мне уже почти 3 года, кажется, подумывает уйти на покой... Не так давно залипла клавиатура, и теперь она то видна, то не видна, а теперь уже пошло глобальное непослушание в виде отказа реагировать на кнопки вообще. Пришлось ждать пока зарядка не села. Днем сходила к мастеру, тот сказал, что тут надо ковыряться в экране и легче купить новый. Но я не хочу новый, мне этот идеально в руку ложится
Не говоря уже о гигабайтах арта и отсутствии средств на новый приличный :С

@темы: жизнь-жестянка, нытье

---

На бакугофест мне много чего хотелось написать, но в последнее время с идеями у меня не айс. Я подумывала о коротеньком драббле с выпавшим по лотерее персонажем, но оно как-то все не писалось, так что я отложила его до лучших времен. Возможно, до лебединого феста, если будет
Конкретно этот фик, точнее его идея и первая тыща слов, у меня уже давноооо. Аж с самого зфб. Изначально сие было очень распухший драббл, в котором я просто не смог остановиться страдая Бакуго Я давно хотел написать какую-нибудь депрессивную серость, где депрессия постепенно смазывается и персонаж не то чтобы преодолевает ее, но его попускает. Ну и просто было интересно немного попрепарировать сложные чувства Бакуго Хотя в процессе я немного увлекся этим, и вышел какой-то околопреслеш, все же настаиваю, что это джен. Был имКонечно, мой старый друг дедлайн попортил мне все немного, навеяв сумбурности и провисаний, но хей, я наконец-то закрыл старый гештальт! Очень приятно дописывать старые фики, оказывается Крч, я ни о чем не жалею


Название: Used to be
Автор:  Professional Hero
Пейринг/персонажи: Бакуго-центрик, Мидория Изуку
Персонаж месяца: Бакуго Кацки
Тип: джен
Рейтинг: PG-13
Жанр: ангст
Размер: 4225 слов
Саммари: Все, чего ему хочется - это закрыть глаза и заснуть. Может быть, когда он проснется, все произошедшее дерьмо окажется жалким кошмаром.
Дисклеймер: Boku no Hero Academia © Kōhei Horikoshi
Предупреждения: оос, невычитано, нецензурная лексика, сюжет почти весь сплошная рефлексия,

спойлер

Изуку умер


- Все в порядке, - сорванно шепчет Деку с перебитой гортанью.


Нихуя не в порядке, думает Кацки.

- Рот закрой. Нихуя не в порядке, - говорит Кацки.


Сраный Деку смеется, и неестественно яркая, словно ненастоящая, кровь хлещет из его горла, пузырится на губах и слезами выступает на ресницах. Сейчас бы сказать что-нибудь глупое, но обнадеживающее - правильное, однако Кацки просто не может выдавить ничего подобного. Вместо этого он заставляет себя опустить взгляд на чужую грудную клетку, и тут же отводит. Потому что там гребаное месиво из крови, отделенной от крошева костей плоти и праха.
Чудо, что Деку может говорить. Чудо, что он вообще еще жив.
Но вот в том, что случится еще одно чудо, и он выживет, Кацки не уверен.

Глаза жжет от пыли, стоящей вокруг столбом, и Кацки зажмуривается. Перед глазами плывут огненные круги. Он тоже потерял много крови. С трудом разлепив разом потяжелевшие веки - нельзя терять сознание - он сталкивается взглядом с Деку. Тот явно на пределе, но все еще пытается что-то сказать.

- Кач... чан, пожалуйста...

Кацки хмурится и уже готовится велеть ему заткнуться и ждать медиков во второй раз, когда Деку шумно сглатывает, и выдавливает:

- П...п-причуда.

В голове взрывается понимание, а глаза застилает пеленой бешенства. Он громко рычит, не обращая внимания на пульсирующую боль в собственных ребрах, и яростно выплевывает:

- Иди на хуй, Деку. Сдохнуть хочешь?!


Ублюдок Деку смотрит на него с непонятным слезливым выражением лица, и улыбается.




******


Кацки просыпается в палате под мерный писк больничных аппаратов. Едва открыв глаза, он натыкается на тяжелый взгляд детектива Цукаучи, и этого достаточно, чтобы понять: чуда не случилось.

Тут же удушающей волной накатывает оглушительная усталость, и все, чего ему хочется - это закрыть глаза и заснуть. Может быть, когда он проснется, все произошедшее дерьмо окажется жалким кошмаром. Тупым сном.

Но Цукаучи замечает, что он проснулся, и, разумеется, никуда не уходит. Кацки хочет послать и его и его устало обреченный вид далеко и надолго, но стоит только попытаться открыть рот, как глотку дерет так, словно в нее набили колотого стекла. Цукаучи с равнодушным видом смотрит на то, как он силится выкашлять гортань, а затем подает стакан воды. Дожидается пока он прочистит горло, и странно сдавленным голосом наконец спрашивает.

- Я не взял ее, - почти зло хрипит Кацки, и отворачивается.

Он не хочет об этом говорить. Как и видеть кого-либо. Детектив Цукаучи, кажется, удовлетворяется ответом, и тихо выходит.

Несмотря на это, заснуть больше не получается и Кацки лежит, тупо уставившись в стену, пока не приходят врачи.


*******



На поминках Кацки не плачет, как Киришима, и его не пидорасит как Тодороки. Он не знает, что вообще делать и как себя вести, потому что по сути ему просто никак.
Глухо ноют еще не конца сросшиеся ребра, ушибленные внутренности, сломанная рука. Раздражающе стягивает глотку черная удавка галстука. Давят на нервы слившиеся в сплошной поток назойливые плач и тихие всхлипывания.

Притащившая его сюда мать стоит вдалеке, пытаясь утешить рыдающую Мидорию-сан (называть ее "мамашей Деку" почему-то никогда не получалось даже в мыслях). Кацки уже наскреб кое-как ту крохотную часть себя, что не была чертовым сукиным сыном, и выразил ей свои соболезнования. Так что теперь ему хочется только свалить как можно быстрее.

Когда к ним подходит какой-то мужчина, Кацки не сразу понимает кто это. У мужчины сгорбленные плечи, спутанная копна кудрявых волос и едва различимые веснушки на бледном костистом лице. Кацки никогда еще не видел папаши Деку, и пиздец как несмешно, что впервые это случилось на его же похоронах. Впрочем, Кацки все равно даже не подходит к нему.
Тот, кого можно было назвать отцом Деку по праву, уже шесть лет как лежит в земле.


На поминках Деку собралась гребаная толпа: будто пришел каждый, кого тот когда-либо спасал. А может быть, так оно и есть. Кацки, в общем-то, нет до них дела.


Остаток церемонии он молча пялится на урну с тем, что когда-то было Деку, и никак не может поверить в реальность происходящего.



*****



Впервые это происходит в тот же день. Кацки приползает в свою полупустую квартиру, ненормально усталый, сам себе напоминая заползающего в берлогу пришибленного зверя.
Он проваливается в тяжелое душное болото, стоит только ему уложить гудящую голову на подушку. Долго беспокойно вертится, скручивая простыни, пока чернильная темнота перед глазами постепенно не сходит, расплываясь, и вытесняется глянцевой картинкой сна.

Ему снится церемония выпуска из Юуэй. Воспоминание-сон реалистично до болезненной рези в глазах.
Перед ним заново проносятся, вызывая смутное беспокойство, необычно умиротворённая улыбка Айзавы, радостные крики опьяневших от счастья одноклассников и невыносимо сильное, несмотря на свою невозможность, ощущение присутствия Олмайта.
Счастливая улыбка гребаного Деку, с его вконец заебавшим: давай постараемся, Каччан.

Просыпается он даже более разбитым, чем ложился.



******



Его раны излечиваются всего через две недели после смерти Деку. Все это время он с нетерпением ждет восстановления. Ему кажется, как только это произойдет, что-то наконец изменится.

Когда это происходит ничего не меняется. Реальность все так же кажется неестественно заторможенной. Дни проходят мимо, как если бы он торчал на дне реки, под толстым слоем воды. Словно он до сих пор спит и никак не может заставить себя проснуться.

Некоторое время он пытается работать в обычном темпе, но что-то мешает ему сосредоточиться. Чувство неправильности все нарастает, пока до него не доходит - Деку.
Его все еще много. Слишком много. О нем говорят и плачут везде: на улицах, в метро, в телевидении и интернете. Тысячи голосов сливаются в одно сплошное "Деку, Деку, Деку".

Но не в геройской сети. Она кажется ненормально пустой без своих надоедливых уведомлениях о том, что герой Деку берет дело, герой Деку выполнил взятое дело, что герой Деку случайно спас кого-то...
Кацки однажды замечает это, и с тех пор не может выкинуть из головы. Ему приходится прикладывать усилия, чтобы не проверять то и дело экран. А мысль, что ему больше не с кем соревноваться - никто не дышит в затылок, остервенело наступая на пятки - оглушает не хуже удара поддых. Чувство несоответствия не уходит, а только усиливается.



Кацки переводится на Хоккайдо. Идиотская, на первый взгляд, идея. Да и на второй с третьим тоже. Оправданием переводу послужили тренировки по развитию пределов причуды в условиях низких температур. Настоящую причину Кацки назвать не может, да и не хочет.

Хоккайдо бесит его с первой же минуты, как он ступает на его землю. Здешний собачий холод пробирает до костей, и Кацки ненавидит его. Так же, как ненавидит деревенеющие на ветру сухие ладони, мечущиеся от страха глаза местных недозлодеев и фальшиво-дружелюбных недогероев.
На Хоккайдо ночи кажутся ненормально длинным, хотя Кацки уверен, что на их широте это невозможно.
Но ночи длинные, и сны тоже.

Чем более замыленной смутной дымкой покрывается явь, тем четче и детальней становятся сновидения. Ему снится Юуэй: с ее просторными светлыми классами, шумными коридорами и мельтешащим тут и так Деку.
Каждый раз он просыпается до крайности переполненный препаршивейшим чувством глухой тоски.

Кацки ненавидит эти чувства, но даже ненависть кажется будто бы ненастоящей и припорошенной пылью.


******



В итоге Хоккайдо нужен всего месяц на то, чтобы в край его заебать. Он возвращается в Токио, и Урарака первая, кого он встречает по приезду.
Они нос к носу сталкиваются на патруле, и он почти вздрагивает от неожиданности. Слившаяся с посеревшим миром Урарака вызывает смутное отвращение.
Ее волосы выглядят короче, чем он запомнил, а лицо уродуют свежий шрам и насквозь фальшивая улыбка. Она растягивает в ней губы, кивая: все в порядке. То, что нихуя не в порядке разглядел бы даже слепой.
Он дергает плечами. Его не ебет. И именно потому что его не ебет, он тащит ее в ближайший бар - надираться вдрызг.

Утро встречает его лежащим на полу, с раскалывающейся от похмелья головой - главной причиной почему он, блядь, не бухает. Зато, к счастью, он полностью одет. Сучка Урарака мертвым сном дрыхнет на диване, с которого он, видимо, наебнулся ночью. Она тоже полностью одета, и одного этого хватает на то, чтобы выбить из него вздох облегчения.
Он уходит в душ, чтобы по возвращению обратно найти ее по-хозяйски сидящей на единственном в кухне стуле, с бутылкой в руках. Глаза у нее все еще стеклянные, но, как ему кажется, по большей части от головной боли. Теперь она не улыбается - кривит горько губы. Он делает вид, что не замечает ни этого, ни ее слез, и только грубо отбирает бутылку.

- Не тебе одной хуево.

Кацки и сам не уверен, относится ли это только к похмелью, поэтому когда она со слишком опустошенным видом кивает, отдает выпивку обратно.




В тот же день во всех газетах пестрят уебищные заголовки на тему того, как скоро Уравити оправилась после смерти Деку, и как быстро подхватил эстафету всегда питавший к нему неприязнь Граунд Зеро.
Кацки тошно от того насколько хуево это звучит само по себе, и он не сдерживается, взрывает камеры с микрофонами пары-тройки особенно обнаглевших уебков.

В тот же вечер ему названивает Очкарик. Голос у него самый что ни на есть суровый, совсем не тот дрожащий писк, с которым он зачитывал свою речь на похоронной церемонии. Очкарику интересно, настолько ли Кацки мудак, чтобы "воспользоваться состоянием Урараки-сан". Это так смешно, что в первые секунды он не может понять, действительно ли Очкарик не осознает насколько это, блядь, нелепо. Кацки, например, понимает. Именно поэтому Кацки громко ржет в трубку, и шлет его нахуй несколько раз. Напоследок он добавляет, что сучка Урарака куда опасней, чем Очкарик вообще только может себе представить, и нужно быть полным долбоебом, чтобы "воспользоваться" ей.
А Кацки далеко не долбоеб.


Разумеется, он также не говорит, что для этого нужно быть еще и куда большим ублюдком чем он на самом деле является. Едва ли кто-то ему поверит.




****


Журналисты сходят с ума, выспрашивая у него подробности "отпуска", "отношений" с героиней Уравити и "мнения" о том, как теперь героям быть. Кацки раздражается и кричит, но все это кажется странно наигранным. У него не получается разозлиться по-настоящему. Чувствующий себя сраной пустышкой, он вяло огрызается на вопросы и отделываетсяпустыми ругательствами, пока счетчик взорванных камер продолжает расти.

В какой-то момент (примерно тогда же, когда журналисты начинают доебываться до их с Деку "давней вражды и вроде бы дружбы") ему даже становиться интересно, какого хуя с расспросами о нем лезут именно к нему. Тот же Тодороки был все еще выше его в рейтинге, и с Деку они были куда как ближе, поближе даже, чем Деку с Ураракой. На взгляд Кацки, если с кем-то у Декуи могли быть "отношения", так это именно с ним. Но о нем ничего не слышно уже довольно давно.

Почему, он понимает, когда встречает его впервые после своего "отпуска".
Тодороки выглядит мертвым. В смысле, действительно, действительно мертвым. У него пепельное лицо, слои бинтов, лабиринтами тянущиеся под ворот и рукава одежды, пустой и совершенно бессмысленный взгляд.

Он напоминает несвежий труп, который, наверное, забыли похоронить еще в день смерти Деку, и это блядски пугает.

Они попадают на совместную зачистку одного из сотен раскиданных по Токио складов с какой-то нелегальной хуетой. И хотя Кацки всерьез ожидает, что тот и двигаться будет как ебанный мертвец, отыгрывая роль бесполезного балласта, в бою он куда больше чем раньше похож на идеально отлаженную бесчувственную машину. С заданием они справляются минут за двадцать максимум.

Вернувшись домой, Кацки еще долго разглядывает в зеркале собственное отражение. Из головы никак не получается выкинуть назойливо копошащиеся мысли о том, как же тогда выглядит для других он сам.



****


Кацки работает, работает и работает. Надирает задницы зарвавшимся ублюдкам, вычисляет прячущихся в подполье ублюдков. Даже, блядь, спасает людей. Со смертью второго Символа гребаного мира на улицы выползают просто тонны мелкой шушеры. Ничего такого, с чем нельзя было бы справиться и без всяких абсурдно мощных мутировавших передающихся по наследству словно сраный вирус причуд, но достаточно для того, чтобы лишить героев любой надежды на полноценный сон. Впрочем, его это совсем не огорчает. Ненормально яркие сны заебали даже больше удушающей реальности.


Где-то в промежутке слипшихся будней, он наконец опережает Тодороки. Новость не вызывает ничего, кроме горького привкуса разочарования. Впереди него теперь только кажущийся вечным со своей хмурой рожей Старатель, но он не чувствует по этому поводу ни капли азарта. Собственная скорая победа выглядит слишком очевидной, и впервые в жизни он забивает на рейтинги.


Кацки тупо въебывает как проклятый, и в череде мутных, словно отображающихся на старой зажеванной пленке дней, то и дело сталкивается с бывшими одноклассниками. В какой-то момент, он ловит себя на мысли о том, что мертвый взгляд не только у Тодороки. На самом деле, он у каждого из них. Все они разговаривают, двигаются и дерутся так же как и раньше. Последнее, набравшись опыта, они возможно делают даже лучше чем раньше.

Но точно так же, как и весь чертов мир вокруг, они кажутся блеклыми и ненастоящими. Словно запылившиеся портреты самих себя, на глаза которым художник когда-то забыл добавить пару бликов. Чувство неправильности происходящего усиливается каждый раз стоит им только столкнуться, и поэтому он старательно разрывает все имеющиеся контакты.

Несмотря на это, лента мира все равно продолжает крутиться по кругу, не замечая отсутствия грубо вырванных им фрагментов. Снова и снова выдавая заебавшую до тошноты размытую серость.

Но так же, как все сильнее затягивается туманной дымкой явь, сны продолжают становиться все реальнее.

Его тошнит и от этого.



*****



Кацки продолжают сниться сны. Он продолжает их ненавидеть. Это все еще не кошмары, но лучше бы были ими.

Теперь ему снится их неправдоподобно идиллическое детство, слишком яркие панорамы которого буквально выжигают мозги.

Он ненавидит то, что они кажутся более реальными, чем отсыревшее настоящее. Что в них всегда есть гребаный Деку. Живой. Что они не позволяют ему смириться уже наконец со случившимся и просто, блядь, жить дальше.

В конце концов, это становится таким невыносимым, что Кацки убегает как последнее ничтожество. Он забивает на здоровое питание и литрами глушит прежде ненавидимые им кофе с энергетиками, лишь бы спать как можно меньше и не увязать в собственных снах, как в гребаном болоте. Оседающая на языке смесь горечи и синтетической сладости вызывает глухое раздражение, но он все равно продолжает хлестать их под осуждающим взглядом матери, стабильно вламывающейся в его мертвую пустую квартиру.

Она, кажется, считает, что он страдает и его надо поддержать. Это почти так же смешно, как недавняя тирада Очкастого, но рассмеяться ей в лицо не позволяет давно вбитая ею же привычка. Кацки покорно позволяет приносить себе еду, и даже пытается реагировать на попытки разговорить. От всего этого так и веет скрипящей на зубах фальшью.

Она никак не комментирует ни его вид, ни то, что он делает со своей жизнью (или что он с ней не делает). Изредка выговаривает ему за неправильное питание и нездоровый трудоголизм, но никогда не задевает всерьез. И это тоже - неправильно. Кацки хочется встряхнуть ее за плечи, велеть наорать на себя как обычно, насрав на его чувства. Потому что нет, блядь, никаких ебаных чувств. Нет.

В такие моменты даже он сам кажется себе ненастоящим.

Но ничего не меняется, и он молчит, покорно принимая ее заботу, почти задыхаясь от отвращения к самому себе.


******


Мать пытается заботиться о нем. Тоже самое робко повторяет Киришима.
Кацки же тоскливо так, что хочется выть, стоит только завидеть его рожу. Такую же потерянную, как и у остальных. С такими же остекленевшими глазами.
Деку, этот чертов кусок дерьма, умудрился въесться под кожу всем и каждому.

Кацки тоскливо, потому что они уже давно не дети, и Киришиму нельзя привести в норму ни деньгами, ни уебищно тупыми шуточками-издевками. Потому что он давно уже знает, что тот не всегда непоколебимый и отчаянно счастливый идиот.
И от этой удушливой тоски Кацки не хочется ничего, кроме как въебать ему до крови и выбитых зубов при одном лишь виде отчаянно фальшивой "все нормально" улыбочки. Такой же фальшивой, как улыбка сраного Деку перед своей сраной смертью.

Вместо этого Кацки почему-то позволяет ему набиваться себе в напарники на операциях, таскать себя по барам и изображать веселье с "излечением от депрессии". Может отчасти потому, что с Киришимой, как и с Ураракой действительно становится легче. Совсем чуть-чуть. Он так давно мельтешит в его жизни с трудом игнорируемым, навязчиво ярким до нервного тика пятном, что ему присутствие прожигает собой даже густую муть сегодняшнего дня.

Кацки, еще пару месяцев назад старательно рвавшийся любые связи, позволяет заново впутать себя в них.

Может, просто потому что всем им хуево.


******



Кацки сдается и позволяет матери затащить себя на проверку к мозгоправу, когда никак не покидающее чувство нереальности происходящего заебывает настолько, что ухудшается его статистика.
Наверное, Кацки действительно устал. Потому что уже на второй сеанс, на который он притащился сразу после того как подорвал на патруле очередному отвратительному уебку голову, его прорывает. Он рассказывает обо всем: о смазавшейся веренице дней, неотличимо похожих друг на друга, о преследующем его чувстве фальшивости и заебавших до пелены перед глазами снах, в которых жизнь и близко не такая хуевая. В которых сраный Деку не умер, и живет своей ебанутой жизнью всеобщего спасителя. О том, что из-за этого его заебало чувство того, что реальность - нереальна, в отличие от ебаного сна.

Мозгоправ внимательно слушает его спутанные бредни, изредка кивает и со скрипом задрачивает что-то в свой блокнот. Дождавшись, пока его попустит, он некоторое время с важным видом молчит.
Кацки успевает пожалеть, вскипеть и успокоиться - это ебаный частный психолог, а не государственный психиатр с правом на лишение лицензии - прежде чем он раскрывает наконец рот и с осторожными опасающимися интонациями спрашивает:

- Можно ли сказать, что вы считаете, будто бы герой Деку - все еще жив?

В ответ Кацки почти истерически ржет, и шлет нахуй и его, и свою поджидающую за дверью мать.


******



Если бы его спросили о том, какое именно место лучше всего описывает его нынешнее самочувствие, он мог бы с уверенностью сказать: Тартар. Кацки слегка залипает на серые стены этого могильника для похороненных в нем заживо отбросов, позволяя провести себя в нужную комнату, и не сразу замечает как они останавливаются перед обшитой сталью дверью. Молчаливая охрана с опаской косится на него - с его репутацией ему все еще не особо доверяют, и вряд ли будут, будь он гребанным номером два хоть сто раз. Он выгоняет их парой хлестких ругательств и, не колеблясь, заходит внутрь.

Шигараки Томура выглядит даже более хуево, чем в их последнюю встречу. Если тогда он был практически гребаным исчадием ада, то сейчас он пустая шелуха, жалкий остаток себя прежнего. Жестко прикованный к стальному стулу, съежившийся под болезненно ярким светом ламп и без своих рук - всех рук - он выглядит настолько ничтожным, что Кацки не может выдавить из себя ни капли ненависти. Сплошное брезгливое презрение.

У Шигараки отсутствующий взгляд и бессмысленное лицо - он даже не зомби, как когда-то лестно отозвался о нем Кацки. Теперь он больше похож на раздавленное насекомое.
Кацки не садится, встает перед ним, и пытается высмотреть в этой пустышке хоть что-то от ублюдка, убившего Деку. Пустышка медленно поднимает голову, бессильно растягивая уголки гнилого рта в откровенно мерзенькой улыбке.

Узнал.

Шигараки безумно щерится и сплошным потоком выблевывает такой неописуемый бред, что Кацки даже не пытается прислушаться. Шигараки Томура теперь пустышка не только снаружи, но и внутри. Он выплевывает напыщенную чушь, надеясь задеть его разговорами о предсмертных криках гребаного Деку, и том, как ему должно быть хорошо теперь с его причудой. Поток чужого дерьма льется мимо ушей, и Кацки с несвойственным себе спокойствием безразлично наблюдает за кривляющимся ничтожеством.

Он пришел сюда, в надежде проснуться, но вместо этого попал на настоящий фарс одного актера.

Кацки выходит из комнаты стремительно, не давая ублюдку и шанса доиграть свою дерьмовую роль до конца.

Ему кажется, что мир душит его.



******


В какой-то момент зажеванная кассета ломается окончательно.

Кацки почти глохнет от собственного взрыва, но зато от злодея, едва не прикончившего Тодороки, остаются только ошметки горелой плоти - сраный мусор.
Сайдкики и подоспевшая полиция судорожно расчищают развалины бывшего торгового центра, разыскивают уцелевших после нападения гражданских и погружают раненных - Тодороки в том числе - в кареты скорой. Кацки рявкает на какого-то медика, пытавшегося утянуть его в одну из них, и уходит из этой дыры подальше. Точнее, пытается.
Привычно из ниоткуда - Кацки вспоминает о его присутствии на этой операции только сейчас -
появляется Шинсо, встает напротив, преграждая дорогу дальше. Кацки смотрит в его серое от усталости лицо, холодные безразличные глаза и едва ли не по слогам цедит:

- Отъебись.

- Сколько ты не спал?

От Шинсо подобные вопросы звучат просто смехотворно - синяки и то выглядят лучше его кругов под глазами - в отличие от них всех, Шинсо всегда выглядел живым мертвецом. Кацки начинает злиться, потому что для таких вопросов он должен выглядеть еще хуже.

- Пошел ты...

И, наверное, он действительно слишком вымотался, потому что в следующую секунду мир выключается.

Гребаный ублюдок и его сраная причуда.


******


Он просыпается в больнице, тяжело дыша от ярости. Сегодня ему приснился тот раз, когда чертов Деку кинулся на защиту какой-то безликой мелочи. Перед глазами все еще стоит его слезливое, отчаянное лицо и дрожащие кулаки. Настоящий, мать его, герой.
Ладони все еще слегка саднят после того злодея, и это так сильно напоминает ощущения от во сне, что почти пугает его. Кацки сдирает бинты и делает пару-тройку взрывов. Просто так.



******


Кацки не знает, что делает в палате у Тодороки. Они никогда не были друзьями или даже приятелями, хотя и на удивление хорошо работали в паре. Теперь же Кацки даже видеть его не хотелось, слишком уж хреново тот выглядел.

Кроме него здесь еще целая толпа бывших одноклассников, его присутствие не должно выделяться - нужно только скупо пожелать выздоровления и свалить - но он все равно чувствует себя лишним. Кацки давно уже не видел их, и теперь они застают его врасплох - все выглядят слишком нормально. Иногда в них проскальзывает что-то от прежних замерших кукол, проскальзывает и тут же теряется, утопая в бессмысленной болтовне. Кацки не вслушивается и не всматривается - он злится.
Мир словно шагнул вперед, оставив его позади.

Внутри вязко разливается горечь и разочарование, и Кацки идет к выходу, не оборачиваясь. У самых дверей он сталкивается с двумя женщинами смутно напоминающими Тодороки. У обеих красные глаза и усталые лица, но они не выглядят несчастными. Кацки все-таки оглядывается и заставляет себя посмотреть. Тодороки потрепан и выглядит откровенно дерьмово, у него тоже красные глаза и все еще больной взгляд. Кацки смотрит и чувствует, как удушливый стыд сжигает горечь - словно он вернулся на много лет назад в прошлое. Кацки снова застал то, что не должен был.

Но такой Тодороки выглядит настоящим, уже не походя на гребаный ходячий труп. И на этот раз Кацки не чувствует злости.



*****



Кацки берет отпуск неожиданно даже для самого себя. Серый мир вокруг не прекращает проигрывать одну и ту же заебавшую мелодию, но Кацки упорно спит до обеда, объедается исключительно полезной пищей и исправно навещает родителей, у которых от этого явно смешанные чувства. И это наконец-то, блядь, срабатывает.
Сны все так же сводят его с ума, еда - безвкусное дерьмо, а родители только раздражают, но он уже не чувствует себя сраной пустышкой. Кацки все еще вязнет в фальшивой серости, но он снова чувствует себя собой, и этого оказывается достаточно, чтобы сцепить зубы и взять себя наконец в руки.


И может поэтому Мидория Инко, позвонившая в дверь его картины, кажется совсем ирреальной. Она сильно сдала. Кацки почти мгновенно отводит взгляд, но все равно замечает и обвисшую пепельную кожу, и совсем по-старчески сгорбленные плечи. Мидория Инко похожа на древнюю старуху, и то, что у этой старухи знакомое лицо, пугает до чертиков.

Она отказывается зайти, только теребит нервно сумку - слишком знакомый жест - и долго мнется, перед тем как вытащить оттуда пачку старых школьных тетрадей. Знакомых до боли в тут же сжавшихся кулаках.

Кацки отстраненно выслушивает путанные объяснения о переезде и уборке перед ним, о перерытых вещах Деку и его найденных сраных записях. Мидория Инко, выглядящая как призрак, явилась, чтобы разворотить напоследок в его голове могилу собственного сына. Будто не хватает того, что Кацки до сих пор так и не зарыл ее до конца, позволив гниющему трупу - Деку - отравлять свою жизнь. Мидория Инко прощально кланяется ему, заставляя чувствовать себя грязно и жалко. Может быть поэтому Кацки и принимает от нее бесполезный старый мусор, раздражающее напоминание.



Кацки сам не знает почему не выбрасывает тетради к черту. Он долго держит их в руках, прежде чем положить на дальнюю полку и забыть. Искры с ладоней чуть опаляют обложки, но записи остаются целыми.


******


В этом году никто не устраивает встречу выпускников. Киришима звонит ему за несколько дней до этого, предлагает - просит, если начистоту - навестить со всеми могилу Деку. Кацки без зазрения совести посылает его к черту. Это не годовщина смерти Деку, и даже не его гребаная настоящая могила. Кацки там делать нечего. У прощающегося Киришимы до тошноты понимающий голос, но, к сожалению, Кацки не успевает послать его к черту еще раз.

Перед днем встречи он почти не спит, попросту не может заснуть. Ему давно уже не снилось прошлое, а настоящее почти вернулось в свою колею. Но в эту ночь предчувствие сводит его с ума, не дав и глаз прикрыть.

Наутро Кацки не выдерживает, хватает с полки запылившиеся тетради и выходит из квартиры. Он не едет на встречу, не едет к родителям, проезжает мимо пустого дома мертвого Деку и останавливается только у самой лесной чащи.

Здесь они когда-то играли в героев. Здесь Кацки его возненавидел.

Старый ручей высох, бревно развалилось и трухлявыми обломками усыпало его обмелевшее дно. Кацки садится прямо на холодную землю и открывает наконец тетради. Там - предсказуемо - сущий бред, шизофренические записи гребаного сталкера Деку. Страницы исписанного текста и много, слишком много - Кацки.

Кацки читает это дерьмо внимательнее, чем учебники когда-то. В какой-то момент ему кажется, что он может услышать чужое бормотание, заебывающее до белых пятен перед глазами.

В какой-то момент Кацки засыпает.

Во сне ему снова четыре. Он сидит в ручье - вода холодная, пробирает до костей, но ободранные колени все равно горят огнем. Голова кружится и болит, и он не сразу замечает руку прямо у себя под носом.

Гребаный Деку улыбается - робко, но открыто. Доверчиво.
Кацки хмурится и поджимает губы, но наконец-то поступает правильно.

Рука Деку теплая.






Проснувшись, Кацки не чувствует ничего особенного: мир не изменился. Никаких вернувшихся красок или хотя бы чувства облегчения. Но Кацки впервые за долгое время чувствует себя проснувшимся. Он смотрит в унылое серое небо еще пару минут, прежде чем сжечь тетради одним взрывом. Почему-то Кацки уверен - больше Деку ему сниться не будет.

@темы: мои фики, bnha

---

Со среды лежала в инфекционке с пищевым отравлением. Хреново мне был еще с утра, но самый пздц начался уже под вечер и вечером же меня и увезли. И гспд, да, это были ХУДШИЕ дни в моей жизни
Сукакакяненавижуотечественнуюмедицину. Серьезно, в палате на двоих по четыре человека, полчища тараканов(!!!), которые как бы, типа, ВЫМЕРЛИ, НЕ? По крайней мере это первый раз за 4 года, когда я их видела, а у меня в школе не самое чистое общежитие было. Серьезно, в этой инфекционке тебя не от твоей вылечат, а чего посерьезнее передадут.
Телефон пришлось отдать брату, хотя насколько я помню его не запрещено с собой брать. Однако хамоватого вида медсестра имела на этот счет свое мнение. Я был занят тем, что блевал дальше, чем видел, так что поспорить не смог. И следующие несколько дней умирал от убийственной скуки. Соседи - отдельный разговор. Вечно плачущая девушка, вечно ноющая пенсионерка, у которой хобби было отчитывать всех вокруг включая соседей по палате и женщина, с которой она постоянно препиралась. Я чуть нахрен с ума не сошла
Отравление мне типа вылечили, оставив на память кучу синяков от капельниц (у персонала золотые руки). Причинц отравления так и не выяснили, и, честно, фиг с ним. Если это повторится в больницу не лягу ни за что и никогда

@темы: жизнь-жестянка, нытье, сумбур

---

Кирибаку день! Я сделалЪ

Ааааааа, какое же оно вымученное, тот самый случай когда первая пара сотен слов идут на ура, а потом ты прерываешься, и дописывая фик уже не помнишь, что оно, где оно, как оно, ЗАЧЕМ ОНО
Но я честно старался и моя совесть почти чиста


Название: Blah Blah
Автор: Наби.
Размер: мини, 1498 слов
Пейринг/Персонажи: Бакуго Кацки|Киришима Эйджиро
Категория: преслеш
Жанр: слайс, условный постканон
Рейтинг: PG-13
Предупреждения: оос, капля нецензурной лексики, автор сам не понял был ли сюжет, небечено.
Краткое содержание:
Размещение: запрещено без разрешения автора



Кацки просыпается от ощущения горячей ладони на лице. Он резко распахивает глаза - Киришима не успевает убрать руку. Отдергивает ладонь и улыбается будто бы виновато:

- Разбудил? Когда я пришел мне сказали, что ты уже в порядке. Не знал, что ты спал.

Такая его улыбочка вызывает только смутное раздражение. Кацки хмурится и приподнимается на локтях. В палате кроме них никого.

- И ты мне типа температуру проверить решил?

Киришима неопределенно хмыкает, но он не дает ему промолчать, впивается пальцами в чужое запястье. Чужая кожа оказывается неожиданно горячей. Или же это его руки слишком холодные - Кацки быстро отдергивает руку.

- Ты выглядел не очень хорошо. Кошмар?

Кацки морщится: сон и правда был премерзкий. Встает одним резким движением, не обращая внимание на обеспокоенную болтовню Киришимы, и с силой потягивается. Но стряхнуть до конца противное ощущение беспомощности, будто бы прилипшее к коже, так и не выходит.

- Ты так и собираешься здесь торчать или все-таки дашь мне натянуть штаны?

Придурок Киришима растягивает губы в совершенно неподходящей ему ухмылке и от того, сколько в ней намека, хочется взорвать ему все лицо. Кацки глухо рычит, и тут же получает в награду тянущую боль в груди. Свежие раны не проходят бесследно, даже если их лечила Исцеляющая девочка. Киришима уже не ухмыляется, смотрит спокойно и будто бы оценивающе, Кацки следует его взгляду и упирается в небольшой, с монетку размером, свежий рубец на груди - след от пули. На секунду у него возникает желание запахнуть сильнее больничное кимоно, но он тут же отметает его и чуть ли не сдирает с себя верх. Голова противно тяжелая и чувствует он себя, как вымотавшаяся вконец псина, однако показывать это он не собирается.
Киришима переводит взгляд на часы.

- Уже почти шесть. Я подвезу тебя.

Он не предлагает, просто говорит, будто у Кацки нет выбора. Бесит.

- С хрена ли? Метро еще работает.

- Мужик, я выпроводил твою маму, пообещав ей, что пригляжу за тобой. Ты мне должен!

Кацки от удивления едва не вдевает ремень мимо петли брюк. Теперь он и правда вспомнил, что, кажется, в бреду слышал вопли матери. И если Киришиме удалось отвязаться от нее - он и правда ему должен. Хреново, но все еще лучше, чем злая забота старой ведьмы.

- Я куплю тебе еды или что ты там хочешь.

- Угу, после того как я тебя отвезу. Ты два дня лежал в отключке после огнестрела и теперь собираешься ехать в метро? Серьезно?

- Два дня?!

Кацки оставляет в покое ремень, вместо этого вцепляясь в ворот чужой футболки. Два дня отключки прекрасно объясняют дикую усталость и на удивление хорошо зажившую рану. Вот только это нихрена не успокаивает. В голове тут же заметался рой мыслей и вопросов, ответы на которые ему просто необходимо у кого-нибудь вытрясти. Киришима вполне для этого подходил.

- Два дня. По хорошему тебе бы еще денек отлежаться, но ты ведь не согласишься.

Киришима не теряется, мягко обхватывает его запястья, заставив выпустить свою футболку, и улыбается. Раздражение все еще плещется где-то внутри густым черным маслом, готовое вспыхнуть в любую секунду, но Кацки все равно слегка успокаивается. И стискивает зубы от разочарования. Он не только позволил себя ранить, но еще и просрал два дня на восстановление.

- Тот урод...

- Мидория взял его.

- Блядь.

Кацки вырывает руки из чужой хватки. Отлично, еще и Деку прикрыл его задницу. Киришима кривит лицо в гримасе понимания, но от этого становится только еще более тошно. У них с Деку давно уже шаткий мир и какое-то подобие сотрудничества, но такое все равно выбешивает до белых пятен перед глазами. По старой памяти.

- Он сделал то, что должен был. И очень за тебя переживал, кстати.

- Я знаю.

Выходит скорее устало, чем зло, но Киришима улавливает посыл. Кивает и идет к выходу, оглядываясь только у самой двери.

- Я подожду снаружи. Позвоню кое-кому, пока ты будешь заполнять документы.

- Вали давай.

- Всегда пожалуйста.

Дверь закрывается, и Кацки позволяет себе помассировать враз занывшие виски. Хочется завалиться опять на койку прямо в одежде и разобраться со всем дерьмом уже завтра, но ненависть к больнице все же пересиливает. Поэтому он поправляет одежду, натягивает наименее свирепое выражение лица на какое сейчас способен и выходит из палаты. У ресепшена его пытается было остановить какая-то медсестра, но к счастью для нее вовремя подходит уже знакомый с ним доктор - говорить спокойно Кацки точно уже не смог бы.
Расписавшись во всех нужных бумажках и получив стандартные, из разряда "нормально отдыхать-есть-спать", распоряжения, он выбирается наружу через специальный выход. У главного наверняка караулят журналисты.

Киришима и его машина - развалюха, которой давно уже самое место на свалке - стоят у самого крыльца. Придурок с чуть насмешливой улыбкой тут же распахивает заднюю дверцу, но Кацки зло пихает его в плечо и, едва не отломав переднюю, заваливается на место у водителя. От того чтобы уложить ноги на приборную панель его останавливает только желание оказаться дома как можно быстрее - не хватает еще дорожных патрульных и прочего дерьма. Уже усевшийся Киришима напоминает:

- Ремень.

Кацки удивленно подцепляет забытую удавку, все равно огрызаясь:

- Иди к черту.

Но забытый ремень все-таки застегивает. Усталость наваливается с новой силой, и продавленное сиденье внезапно начинается казаться очень даже удобным.

- Воу, ты и правда устал. Можешь подремать, если хочешь. Я даже обещаю молчать и не фотографировать тебя.

Заботливые нотки в чужом голосе все еще бесят, но Кацки только сонно моргает один раз, другой, и решает что предложение действительно дельное. Откидывается на жалобно заскрипевшее сиденье и закрывает глаза. Киришима щелкает кнопками магнитолы, включая какую-то убогую попсу. Кацки сердито цыкает, но в ответ получает только тихий смешок. Вот же засранец чертов. Кацки лениво приоткрывает глаза, и тут же сталкивается с чужим взглядом.

- На дорогу смотри.

- Можешь не волноваться, довезу в целости и сохранности.

Киришима до отвращения солнечно - почти нежно - улыбается и быстро показывает большой палец, и Кацки отворачивается к окну. Смотреть на него в зеркало почему-то не так раздражает.


- Придурок.

Придурок только жмет плечами и начинает подпевать в такт радио. Он безбожно фальшивит, но дурацкая песня неожиданно успокаивает и Кацки сам не замечает, как засыпает, просыпаясь лишь когда они приезжают.
Выползти из машины та еще задачка - ноги будто свинцом окованы, но на протянутую руку Кацки только хмурится. Киришима все равно не отлипает, идет за ним по узенькому коридору кондоминиума, в котором Кацки живет, и змеей просачивается за ним в прихожую. Кацки не ждет пока он стянет ботинки, кидает в него куртку.

- Какого хрена ты здесь забыл?

- Всего-то и делаю, что выполняю обещание данное матери моего очень грубого... - Киришима запинается, мнет куртку в руках пару секунд прежде чем повесить ее на крючок. - Друга?

Последнее звучит неуверенно, почти вопросительно. Кацки теряется, упуская момент, когда Киришима скидывает все-таки обувь и оказывается где-то в глубине его квартирки. Из ступора его выводит грохот - придурок явно пытается разложить его диван. Кацки чертыхается и спешит в комнату, заходя как раз вовремя - давно нуждавшийся в замене диван угрожающе трещал.

- Не за ту сторону дергаешь, болван!

Вместе они кое-как раскладывают постель. Под конец голова уже начинает кружится от изнеможения, а Киришима коситься с подозрением, но черта с два Кацки признает это.
Зубы он чистит уже из последних сил и в постель заваливает стянув только брюки. Киришима все еще топчется где-то у порога его спальни, и кажется не собирается уходить. С минуту Кацки еще держится - ворочается, но не выдерживает, шипит:

- А теперь чего? Сон мой будешь охранять?

Некстати вспоминается больничный кошмар - отдается обжигающим холодом в груди и соленым привкусом крови во рту.
Киришима хмыкает, крадется на цыпочках в темноте ближе - болван, будто он спит - и садится на корточки у изголовья. Кацки слышит, как он чуть задерживает дыхание перед тем как сказать:

- Мужик, я волновался.

Кацки распахивает глаза и снова сталкивается с ним взглядом. В темноте чужие глаза кажутся непривычно темными и похожи на загустевшую кровь, но смотрит Киришима рассеянно и выглядит почти уязвимо. Неправильно. В грудине гадко колет отголоском недавней боли. Кацки не знает, что ответить на это, ему вообще не хочется ничего отвечать.

- Я знаю.

Бессмысленная фраза вылетает сама по себе. Хриплая, вымученная и абсолютно точно недостаточно сердитая. Киришима только улыбается понимающе и все еще слишком светло - нежно.

- Отдыхай.





На этот раз из глубокого сна без сновидений Кацки выдергивают две вещи: запах и шум. Что-то на его кухне подгорает и грохочет. Он подрывается с постели, мимолетом подмечая, что голова наконец-то снова легкая, и пинком высаживает дверь кухни.

- Ты совсем охренел?

Киришима - все еще не сваливший Киришима - стоит в его кухне, за его плитой, в его фартуке и задумчиво рассматривает то ли мерзкую вязкую жижу в сковороде, то ли саму сковороду. На взгляд Кацки обе безнадежно испорчены.

- Доброе утро!

- Я сейчас выкину тебя в окно к чертовой матери.

Кацки отлично отдохнул и почти готов действительно это сделать. Впрочем Киришима угрозой нисколько не впечатляется. Как обычно.

- Ты обещал мне еду! А я решил, что домашняя кухня лучше и даже взялся за нее сам.

И радостно протягивает ему свою дрянь. Кажется, вблизи в ней можно узнать соус. Кацки смотрит на нее с секунду, а затем скрежещет зубами и хватает со стойки нож - Киришима дергается, едва не роняя посудину на пол.

- Готовить буду я, рукожоп несчастный.

@темы: мои фики, bnha

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Квиз усе! Вообще в этот раз я до последнего не знал, что писать, у меня было всего две идеи, одна эта - на ключ, который просил другой анончик, отчего я сомневался, и вторая - еще более далека от загаданного слова. В итоге выбрал мидледи и фик писал дрожащими руками в последние полтора часа, то и дело прерываясь из-за кусачего реала Изначально я порывался закончить только подразниванием от Миднайт, но что-то было не то, я дописал другую концовку, а потом все равно сменил ее дважды. Продолжая истерить от близящегося дедлайна. Когда-нибудь моя привычка откладывать до последнего точно выйдет мне боком

Название: Cherry chapstick
Автор:  Наби.
Размер: драббл, 761 слово
Пейринг/Персонажи: Каяма Немури/Такеяма Юу
Категория: фемслеш
Жанр: слайс
Рейтинг: PG-13
Предупреждения: оос, небечено
Краткое содержание: Такеяма ловит ее взгляд в зеркале, подчеркнуто медленно выкручивает помаду и плавно проводит ей по и без того идеально накрашенным губам.
Примечание: навеяно

ключом

мидледи, один тюбик помады на двоих, от которого почти ничего не осталось, прстт


Они сталкиваются друг с другом в лифте. Крохотная клетка два на два, как бы избито это не звучало, слишком мала для них двоих. Такеяма поднимает бровь - будто бы их встреча неожиданна для нее - но не отступает ни на шаг. Совершенно детская пакость. Немури встает вплотную. Ее этим не возьмешь.

- Здравствуйте, семпай.

- Добрый день.

Напряжение в воздухе можно потрогать руками, и когда лифт, заскрипев, встает между этажами, Немури даже становится смешно. Несколько секунд, а может и минут - кто его знает, наедине время почему-то тягуче густеет - они молча смотрят друг на друга. Последние полгода они ни разу не встречались один на один. Немури узнает аромат чужого шампуня, рекламу которого с Такеямой в главной роли сейчас крутят по всем каналам, подмечает высокий каблук сглаживающий разницу в их росте, и замечает наконец новую помаду - на ее вкус слишком яркую. Наверняка Такеяма так же сканирует ее: от чужого взгляда хочется не то спрятаться, не то разозлиться. Немури расправляет плечи и отводит волосы с плеч, позволяя получше разглядеть цепочку из новой линейки.

Такеяма не меняется в лице, но отступает на шаг и отворачивается к зеркалу. Поправляет безукоризненный макияж и улыбается - ослепительно.

- Какая прелесть, семпай.

Контракт на становление лицом линии Немури вырвала у нее прямо из-под носа. После того как та отобрала у нее новый парфюм от одного из лучших домов Японии. А еще раньше они не поделили пару-тройку злодеев. Но злодеев в Японии даже меньше, чем рекламных контрактов, так что сейчас средства выбирать не приходится.

- Эта безделушка? - Немури небрежно цепляет подвеску двумя пальцами. Чужой взгляд почти обжигает. - Ну да, неплохо.

- Но вам не слишком идет. Такие вещи популярны у девушек, а вы, боюсь давно уже не девушка, семпай. На вашем месте я бы не позорилась.

Такеяма улыбается еще ослепительнее. Выуживает из аккуратного клатча тюбик помады, и глядя на него Немури злится уже по-настоящему. Эту марку она рекламирует уже много лет, но цвет ей незнаком, и вывод из этого только один. Вот же сволочь.
Такеяма ловит ее взгляд в зеркале, подчеркнуто медленно выкручивает помаду и плавно проводит ей по и без того идеально накрашенным губам. Подмигивает непринужденно, будто репетировала заранее.

Это уже слишком. Немури шагает к ней, снова становясь слишком близко. Такеяма спокойно укладывает помаду обратно в клатч и поворачивается к ней лицом. Такеяма на высоких каблуках, но Немури тоже, так что ей приходится чуть запрокинуть голову. Между ними ничтожная пара сантиметров расстояния и Немури чувствует чужое дыхание. Учащенное.

Вблизи лишенное геройской маски лицо Такеямы на секунду даже кажется беззащитным, но единственный взгляд в ее глаза мгновенно развеивает сладкий мираж. Такеяма смотрит будто азартный игрок, жадно, почти голодно, и по-змеиному быстро облизывает губы - яркие, как спелый фрукт.
Это становится последней каплей, переполняющей чашу терпения, которого у Немури никогда не было слишком много. Немури запускает руку в ее волосы, но дергает их лишь для того, чтобы еще сильнее запрокинуть ей голову, и впивается в чужие губы. Такеяма каменеет на секунду, распахивает удивленно глаза - выглядит очаровательно - но быстро приходит в себя и отвечает, нагло переплетаясь с ней языками, даже цапает неожиданно острыми зубами - вот же маленькая дрянь. Рот у нее ядовито сладкий, Немури сминает его в поцелуе, вылизывает жадно губы, не отстраняясь, пока не выпивает без остатка всю отраву.

Такеяма дышит в разорванный поцелуй часто-часто, смотрит почти пьяно и Немури не может не улыбнуться: кое-кто переоценил себя, и видеть это даже приятнее, чем целоваться.
Впрочем... Волосы Такеямы в ее руке оправдывают рекламу ее шампуня и действительно мягкие на ощупь, лицо по-настоящему беззащитно красиво, а губы все еще дурманяще алые, хоть на них и нет больше помады. Лифт звенит и трогается, но Немури уже не может удержаться. В конце концов, даже ей не чужд соблазн. Она быстро очерчивает их пальцем, будто стирая последние остатки краски, заглядывает напоследок в глаза и шепчет:

- Не рекомендую. Не твой цвет, девчушка. На твоем месте я была бы осторожнее.

Такеяма вздрагивает и закрывает глаза, однако Немури не обманывается. Та может и переоценила себя, но Немури не зря ест свой хлеб - она прекрасно знает, какие дети послушные, а какие нет. И то, что Такеяма не ребенок ничего не меняет.

Лифт звенит в последний раз, открывая свои двери, когда Такеяма вцепляется ей в плечи.

- Мне казалось, что вам еще далеко до старческого маразма, но кто бы мог подумать. Вы не в своем классе. "Не рекомендую" указывать мне, семпай.

Лифт звенит еще раз, а в следующую секунду Такеяма целует Немури уже сама. Ее губы слегка дрожат, но глаза смеются.
Немури ловит себя на мысли о том, что возможно не Такеяма переоценила себя, а она недооценила ее. И что непослушание ей чертовски идет.

@темы: мои фики, bnha

---

КАК ЖЕ ЖААААРКООООООО
На улице 39 градусов ночью, и 42 днем
Лежу пластом и умираю
А ведь завтра надо тащиться и возиться с документами

---

Кажется я добил своего старичка и теперь мне нужен новый телефон - у этого перестала отображаться клавиатура и я буквально печатаю вслепую. И конечно же это случилось именно тогда, когда денег нет от слова совсем, а в фандоме пошла движуха в виде того же квиза

@темы: жизнь-жестянка, нытье

---

Я так устал, гспд, поскорее бы уже поступить куда-нибудь, только бы все это уже ЗАКОНЧИЛОСЬ

@темы: нытье

---

Я даже не знаю, что ненавижу больше: летнюю жару или все-таки "добросовестную" организацию поступления в университеты и вообще куда бы то ни было и чего бы то ни было

@темы: нытье

---

Мне тут крч прислали флешмобный опросик...

... и я как-то не знаю, как на него отвечать. Ну типа, какие советы, какой творческий путь, не рановато мне еще на такое замахиваться?

Слишком много слов, слишком мало смысла

1. Расскажите о своем творческом пути. Как вы пришли к фанфикам? К фандому? Что для вас - писать?
Все началось в конец света В 2012 Двенадцатилетка впервые в жизни получила полноценный доступ к интернету, хотя до этого ей разрешали только качать оттуда книжки (одобряемые Большим братом в лице родителей, лол), и пошло и поехало. Фанфики по Гарри Поттеру, потом по Наруто, Темному Дворецкому, Реборну и т.д. и т.д. Сначала я только читал (восторженно и все подряд), потом как-то само по себе началось мое "писательство", но все быстро свернулось в том же году, когда меня вполне справедливо обосрали по всем пунктам Свои недостатки я и так осознавал, т.к. видел насколько отличается мое фикло от работ любимых авторов, но после этого как-то совсем приуныл и решил забить, потому что фановые увлечения, как подразумевается, должны нести фан.
После этого я мотался по дежуркам и фикбуку бесплотным призраком, пока летом 2016 черт не дернул меня со скуки припасть к бнха. О бнха я уже слышал ранее от старшего брата, который назвал аниме смешением тигрокролля и ванпанчмена, я любил обоих, но скрины с Изуку и Олмайтом тогда меня не особо затронули и я решил отложить аниме на потом (хотя опенинг сохранил и до сих считаю, что именно первосезонный - самый шикарный). В итоге я сначала упал в мангу (см.выше), а потом уже утонул в аниме И то и другое я просмотрел за один прекрасный летний день, а уже на следующий отыскал совсем еще молодую дежурку. Она была такой уютненькой и мимимишной, что я утоп окончательно, и даже начал фанонить, чего сомной не случалось уже давно. В итоге мы с Сирин и еще одним анончиком хорошо так пофанонили втроем, что даже решили написать фик, потом упали в зфб, где я, выдав 3 огрызочка, снова ушел в писательскую спячку до лета. Потом было то, что сейчас
Вообще, мне хочется верить, что писательство (как и любой другой вид креатива впрочем) должно приносить человеку удовольствие, но в то же время мне сложно сказать, что я прям наслаждаюсь райтерством Все-таки по складу души я куда больше потреблядь
2. Ваши любимые жанры? Кинки? Тропы? (для написания)
Я тот человек, который может и любит читать почти все, а в собственных фиках разнообразия имеет - кот наплакал Но особых предпочтений в письме у меня нет, ибо пишу я, что взбредет в голову.
3. Как вы охарактеризуете вашу манеру письма? Стиль? Что в нем хорошо, что плохо?
У меня есть стиль?
Ну, э, средне охарактеризую? Смею надеяться, что я тяну на нормального середнячка. Тип, могло бы быть и лучше, но и хуже тоже могло быть, так возрадуемся же, что не хуже
Единственное, что было хорошего в манере письма, это то, что у меня неплохо получалось сесть и сразу написать пришедший в голову драббл/миник (на большее за один раз не хватает, а не за один нехило так гаснет запал), но в последнее время и это мне не удается, так что даже не знаю Из плохого: я абсолютно не умею в нормальные сюжетные развязки и планирование, поэтому не писать мне мегамиди Ну и там по мелочи всякий канцелярит и моя малограмотность.
Насчет стиля не знаю, чего в нем хорошего или плохого, потому что, ну рил, не думаю, что у меня есть стиль
4. Ваши любимые работы из своего творчества
Мне кажется у меня еще маловато работ для такого выбора Ну, пока что мне больше всего нравятся Haptic и Mayhem. Haptic подарил мне замечательное чувство завершенности и удовлетворенности результатом: мне не хотелось ничего потом поправить и не было чувства как "надо было лучше сделать так, а не эдак", и перечитывая его у меня даже нет чувства вроде "ну вот, че-то как не то. Точно нормальный фик???". Ну, а Mayhem хоть и кажется мне подзагубленным дедлайном и в каких-то сценах недотянутым в силу отсуствия нужных талантов, все равно мне просто нравится. Это такая кинковая лично для меня штуковина, которую было приятно писать. Мне нравятся такие болезненные больноублюдства, и нравится, когда персонажи как-то с ними уживаются и даже пытаются искать какое-то свое больноублюдское счастье или бороться за свои желания и т.д. Ну и я просто очень люблю фемБакуго
5. А нелюбимые?
Мне кажется у меня еще маловато работ для такого выбора(2)
У меня в принципе довольно смешанные чувства ко всем моим фикам. Я люблю их идеи, но не очень люблю исполнения. Крч, я куда больше ленивый фанонщик, чем собсно райтер. Так что свое стараюсь перечитывать пореже, чтобы не стродать потом над тем, какую идею я загубил на этот раз
6. И пару советов по писательству для коллег и интересующихся?
Я нуб нубьем, какие советы, вы че, мне б кто по творчеству посоветовал, да еще и так, чтобы я реально смог что-то поменять

@темы: сумбур, поток сознания, фандомные флэшмобы

---

Я очень ждала ауфест, но написал к нему только два фика, и оба - внезапно То, что планировалось, видимо останется лежать до следующего тура/еще какого феста, потому что я гребаный дедлайнер у которого писцовое отупение к тому же
Однако работ нанесли В этот раз у меня почти каникулы, так что будет время почитать с комфортом

Продолжение к

тогарачному омегаверсу

sonbennim.diary.ru/p215038651.htm
написалось внезапно, с пиночка подачи Тумблекит, мол в меня еще верят и ждут. Это было приятно, птмчт после того как я просрал дедлайны в Урараке тим на ебском я и сам не верил и не ждал 200 слов у меня было, я рассчитывал на тысячу и час времени (прошлую часть я написал буквально за полчаса), но затем все полетело к чертям
И да, чтоб я еще раз брался писать омегаверс без хуев!

Название: Are You Satisfied?
Автор: Наби.
Пейринг/персонажи: омега!Тога/бета!Очако
Тип: фемслеш
Рейтинг: R
Жанр: омегаверс, пвп
Размер: мини, 1751 слово
Саммари: Кончики пальцев жжет от желания схватить нож и продолжить так, как она любит, но это же Очако-чан.
Дисклеймер: Boku no Hero Academia © Kōhei Horikoshi
Предупреждения: оос, практически нон-кон, небечено, сумбур. Если читать, считая каждое "Очако-чан", можно сойти с ума. Написано как опциональное продолжение к

вот этому

bnha.diary.ru/p215037445.htm драбблу.

ЧИТАТЬ

Волосы у Очако-чан действительно отросли. Тога успевает заплести ей небольшие миленькие косички, сфотографировать дело своих рук и снова распустить прическу. Волосы ожидаемо приятные на ощупь: густые и гладкие, прямо как она себе и представляла. А еще они сильно пахнут собственным запахом Очако-чан, хотя тот и смешивается с каким-то дряным шампунем. Немного заскучавшая Тога развлекает себя тем, что вдыхает его, представляя, будто бы Очако-чан - альфа. Просто со слабым запахом и плохим вкусом в косметике. С закрытыми глазами это даже работает. Если сильно не принюхиваться.

По крайней мере, течной Тоге этого было почти достаточно. Тога льнет к спящей Очако-чан и терпеливо ждет, борясь с собственным нетерпением. Между ног мокро и жарко, слишком слабый запах Очако-чан только дразнит, но Тога не хочет будить ее сейчас. Очако-чан должна проснуться сама.
К счастью, ожидание не слишком затягивается. Тога уже почти готова сорваться, когда Очако-чан слабо стонет и раскрывает глаза. У нее все еще немного мутный взгляд, но это скоро пройдет - Тога подбирала снотворное тщательно.

- Доброе утро, Очако-чан.

Тога быстро забирается на кровать, нависая над все еще ничего не понимающей Очако-чан и улыбается ей, широко и весело. Очако-чан снова стонет, между ее бровей появляется тоненькая складочка. Это выглядит чертовски мило, и Тога не сильно задумывается, когда надавливает на нее пальцем. В эту минуту взгляд Очако-чан наконец фокусируется на ней. Тога без труда успевает перехватить чужую ладошку - ее хотели шлепнуть по носу. Мило.

- Нет-нет, Очако-чан. Так не выйдет.

- Ты!..

Очако-чан дергается всем телом, но она еще слишком слаба. Тога легко удерживает ее на месте. От этого истома внизу живота становится ее сильнее, и Тога едва удерживает стон. Еще рано.

- Ты... Зачем?

Кажется, она напугана. Тога может видеть, как расширились ее зрачки. Или это от ее запаха? Они безвылазно сидят в номере уже почти два часа. Каждая вещица в этой комнате пропитана запахом Тоги, и Очако-чан, будь она хоть тысячу раз бетой, просто не может его игнорировать.

- Бу, неужели не понятно. Очако-чан, глупышка, - Тога притягивает к своему лицу ее руку, которую она сжимала до сих пор.

Переворачивает ладонью вверх и проводит по ней губами. Ей нравится, что здесь запах Очако-чан становится глубже. А еще он отдает страхом, и это ей тоже нравится. Чужие руки совсем не такие мягкие, как она представляла. На коже жесткие мозоли, они слегка царапают Тоге губы, но отчего-то она совсем не разочарована. Тога размашисто лижет ее ладонь и медленно проводит языком до самого кончика среднего пальца. А вот там кожа уже действительно мягкая. Нежная-нежная, как...

- Лапки у котенка. У тебя самые настоящие кошачьи лапки, Очако-чан, - в собственном голосе звенит пьяный восторг.

Очако-чан под ней каменеет. Теперь страх у нее не только в запахе, но и во взгляде. Сейчас она больше похожа на загнанную мышь, а не на кошечку. Тога смотрит на нее и почти не видит той Уравити, которая решительно подхватила под локоть "раскисшую" омежку, согласившись довести ее до отеля. Хотя, конечно, любой бы растерялся, если бы внезапно потерял сознание и очнулся в компании слишком хорошо знакомой злодейки с явно недвусмысленными намерениями. Испуганная Очако-чан все еще страшно мила, маленький пушистый зверек, которому проще простого свернуть хрупкую шейку. Но глядя на нее такую Тога почему-то чувствует как к привычному азарту примешивается капелька разочарования. Оно горчит.
Тога морщится и загоняет дурацкое чувство обратно, загораживает его пеленой возбуждения и снова целует руки Очако-чан - такие нежные, но грубые. Очако-чан съеживается под ней, но Тога чувствует, как ее тело пробивает легкая дрожь и прекрасно видит испарину на лбу. Тога наклоняется ниже, почти касаясь своими чужих пересохших губ, опускает голос до шепота:

- Нравится, Очако-чан? Мой запах, нравится?

Очако-чан бледнеет, краснеет, кусает сухие губы - завораживающе - и мотает головой. Крылья ее носа трепещут. Тога ухмыляется и широко лижет чужой рот. Солоно.

- Подаришь мне первый поцелуй, Очако-чан?

Тога снова приникает к чужим губам. На этот раз она действует медленнее, ей хочется распробовать сводящий с ума своей слабостью вкус Очако-чан. Та сначала хрипит, как задушенное животное, а затем неожиданно сильно заезжает коленом Тоге прямо в живот. Тога валится прямо на нее как подкошенная, в глазах темнеет и боль разрядом тока пронизывает все тело. Очако-чан дергается под ней, пытается отпихнуть слишком тяжелыми после лекарств руками. У нее это почти выходит, и тогда в глазах у Тоги меркнет снова - в следующую секунду они с Очако-чан катаются на простынях. Тога с силой прижимает запястья Очако-чан к постели, но она продолжает бороться, выгибается всем телом, то и дело вставая на дыбы. Они обе совершенно голые и это так похоже на секс, что даже смешно. Тога сдерживается, смеется сдавленно, опрокидывает наконец Очако-чан на лопатки, бьет наотмашь по лицу и чудом нашаривает в сбившихся простынях наручники. Щелк.

- Похоже удача на моей стороне, м, Очако-чан?

Очако-чан, раскрасневшаяся, с бешено сокращающимися зрачками, безумно прекрасная, зло выплевывает:

- Сука!

И Тога не выдерживает. Смеется снова, на этот раз во весь голос, до боли в ушибленном животе и слез в глазах.

- Надо же! Хорошие девочки так не разговаривают! - Тога снова ложится на распластанную Очако-чан, трется о нее, чувствуя лихорадочный жар чужой кожи и маленькие твердые соски. - Я бы наказала тебя, но я тоже плохая девочка. Поэтому будем развлекаться.

Тело у Очако-чан сильное и упругое, но неуловимо мягкое. Тога шарит по нему руками, утыкается лицом в ложбинку между грудей и лижет, одним широким мазком спускаясь к животу. Ей кажется, что чужой запах стал сильнее - легкий аромат ромашки заполняет нос и рот. Он совершенно не похож на сладкие и пряные запахи альф, но сейчас Тоге не нужен альфа. Она хочет Очако-чан, безвкусную на вкус и запах бету, в ушах грохочет кровь и чужие стоны - каждый из них раскаленным лезвием врезается в мозг. Между ног горячо, ужасно горячо, и мокро, смазка давно уже перепачкала ей все бедра и течет теперь дальше по ногам. Кончики пальцев жжет от желания схватить нож и продолжить так, как она любит, но это же Очако-чан. Поэтому Тога всхлипывает, тянется рукой вниз, но тут же вскрикивает, громко и протяжно - Очако-чан ее укусила. Впилась тупыми зубами в шею, совсем рядом с судорожно бьющейся жилкой, и это больно и приятно до исступления. Тога широко распахивает глаза перед которыми искры пляшут уже наяву и требует:

- Еще!

Царапает чужие бока до крови, сходит с ума еще раз, и стонет почти умоляюще.

- Сделай так еще раз, Очако-чан.

Очако-чан выгибается, притираясь к ней еще ближе, протискивает колено Тоге между дрожащих ног, и снова кусает - на этот раз в основание шеи. Тога кончает, громко хрипя и почти воя что-то ей в ключицы. На пару секунд кажется будто она утонула, ушла с головой в море крови, рокочущее где-то в висках, но чужое частое дыхание выдергивает ее обратно на поверхность. Очако-чан лижет набухающий кровью укус, скользит губами вверх к челюсти и кусает снова. Тога вздрагивает, возбуждение снова скручивается болезненным комом где-то во внутренностях. Тога почти вслепую находит чужие губы и на этот раз это настоящий поцелуй. Очако-чан приоткрывает рот, позволяя скользнуть языком внутрь. Она негромко стонет, и Тога с удовольствием выпивает этот звук. В глазах проясняется и они сталкиваются взглядами: зрачки Очако-чан расширены до предела и кажутся провалами в бездну. Она выглядит смертельно больной, и Тога не может не улыбаться, зная, кто заразил такую невинную милую Очако-чан.
Тога улыбается в поцелуй и, протиснув руку между их тесно прижатыми друг ко другу телами, тянется вниз. По сравнению с ней самой Очако-чан почти сухая и просто невозможно тесная. Тога неспешно трахает ее всего двумя пальцами, но и этого хватает с лихвой - Очако-чан мечется на простынях, елозит головой, сбивая волосы в колтуны и кусает губы, отчаянно не желая чего-то ей говорить. Но Тога добавляет еще один палец, обхватывая губами маленькую бусинку соска, и она прокусывает губу до крови. Яркая алая капля бежит вниз по подбородку, и Тога впивается в нее глазами, словно завороженная, сама не замечая, как тянется слизать ее. Очако-чан сдается, выдыхает:

- Наручники...

Тога замирает, высматривает ложь в ее глазах, но не находит. Очако-чан борется с собой еще несколько бесконечно долгих секунд, прежде чем добавить:

- Пожалуйста.

И это "пожалуйста" взрывается у Тоги в голове, сносит к чертям крышу и заставляет подобрать ключи с прикроватной тумбы. Щелк.
Очако-чан растирает затекшие запястья не морщась и укладывает руки Тоге на плечи, целуя глубоко и неумело. Она мягко толкает ее, заставляя лечь на спину, и позволить ей сделать это так восхитительно глупо и опасно, что Тога послушно расслабляется. Ей до дрожи в коленках нравится такая Очако-чан.
Очако-чан ласкает ее с исступлением, которому позавидовал бы любой альфа, но делает это до отвращения нежно и мягко - совсем не так, как любила себе представлять Тога. Почти невесомые прикосновения кружат голову, но горечь разочарования разъедает изнутри не хуже кислоты.
Сначала забрала у Тоги ее клыки, а теперь отказывается показать свои. Обманщица, какая же обманщица, Очако-чан.

Тога вскидывается, чтобы вернуть все к тому, что было пару минут назад - по крайней мере, так было веселее - но тут же снова оказывается прижатой к постели. Тога замирает, медлит, прежде чем взглянуть ей в лицо, и глупо улыбается, когда все же делает это. Глаза у Очако-чан злые-презлые, в бездне зрачков пляшет адское пламя, и это гораздо, гораздо лучше чем того, что она представляла раньше. Тога хихикает, опьяненная чужой яростью, и обвивает ногами талию Очако-чан, почти крича, когда та вдавливает ее в матрас. Пальцы Очако-чан двигаются насмешливо медленно, выдерживая ровный, сводящий с ума темп, и Тога хнычет от мучительного удовольствия. В какой-то момент движения ускоряются, и этого хватает, чтобы окончательно забыться - Тога тянется к чужой шее, проводит губами по горячей, но странно безвкусной коже. Чужая жизнь бьется прямо под зубами - нужно лишь сомкнуть их и...
Тога клацает зубами впустую. Это не альфа. Нет запаха. Нет вкуса. Убийство сейчас не принесет удовольствия: ей не нужна мертвая бета. Ей не нужна мертвая Очако-чан. Это все еще ужасно обидно и несправедливо, поэтому она впивается ногтями в спину Очако-чан, раздирая такую мягкую, нежную кожу в клочья. Даже кровь ее пахнет все еще слишком слабо, но Тоге уже не нужно много - Очако-чан будто в отместку толкается в нее пальцами грубее и жестче - именно так, как надо.
Почти болезненное удовольствие пронизывает все тело и кружит голову. Задыхаясь, Тога кричит и наконец-то кончает.
Какое-то время она лежит, оглушенная и бессильная. Кажется, будто Очако-чан запустила ее в невесомость, вдобавок вынув все кости, и теперь Тога чувствует себя парящей где-то под потолком. Может быть поэтому она не успевает ничего сделать, когда все та же Очако-чан возвращает ее с небес на землю - пинком спихивает с кровати на пол и, жестко упираясь коленом в позвоночник, выкручивает руки. Тога дергается было, но плечи тут же простреливает болью, и она послушно замирает.
Загривок щекочут чужие волосы, а ухо обжигает горячим дыханием:

- Попалась.

Голос Очако-чан подрагивает, и не понять от ярости это или от желания - Тога вспоминает, что она так и не кончила, и улыбается.

- Обманщица Очако-чан.




А тододеку написались еще внезапнее, больно уж вштырил ключик из дежурки. По большей части у меня ощущение типа "ура, я наконец-то по ним написал", птмчт тододеку для меня нежно любимый пейринг, по которому мне оч сложно что-либо писать Не помню жаловалась ли я раньше, что Бакуго сложно писать, но в последнее время я все больше понимаю, что не его одного. Изуку такой светлый котик, что я абсолютно без понятия, с какой стороны к нему подступаться

Название: meltdown (and) spectre
Автор:  Professional Hero
Пейринг/персонажи: Мидория Изуку|Тодороки Шото
Тип: очень преслеш
Рейтинг: PG
Жанр: ангст, hurt/comfort
Размер: 682 слова, драббл
Саммари: На ключ "разбитое зеркало".
Дисклеймер: Boku no Hero Academia © Kōhei Horikoshi
Предупреждения: ау от 188 главы,

спойлер

Энджи умер, оос, сумбур, небечено.


Тодороки выглядит... Нормально.
У него отстраненное лицо, когда он зажигает лампаду с ладаном, спокойные и собранные движения — глядя на него действительно можно поверить, что все в порядке и ему все равно. Будто он не хоронит героя номер один и собственного отца. Изуку не верит.

Изуку нервно повторяет движения за соседями, то и дело оглядываясь на Тодороки в другом конце зала. У него так и не вышло пересечься с ним раньше. Поэтому, пусть и проявляя ужасное неуважение к покойному, Изуку не может удержаться от того, чтобы не следить за Тодороки хотя бы краем глаза. Тодороки все еще выглядит абсолютно нормально, но в голове у Изуку набатом стучит: что-то не так. И поэтому, когда тот вздрагивает и замирает, Изуку готов наплевав на приличия и окружающих, отбросить свою лампаду. Он уже почти делает это, но Тодороки берет себя в руки за какие-то жалкие доли секунды. Его движения снова спокойные и размеренные.
Церемония едва успевает закончиться, когда он выходит из зала, чуть ли не расталкивая гостей

Изуку бежит за ним, сбивчиво бормочет извинения, едва не сбив с ног какую-то даму, и нос к носу сталкивается с Айзавой-сенсеем у выхода. Он лихорадочно выдумывает целый ворох оправданий, но не успевает сказать и слова, Айзава-сенсей оглядывается через плечо и машет ему рукой: иди. В коридоре пусто, и Изуку успевает обежать в своих поисках полздания, пока не улавливает звон стекла где-то вдали.

Он бежит на звук и почти выламывает незапертую дверь, чтобы замереть, едва перейдя порог комнаты. Это обычный туалет, но от удушливой жары внутри почти кружится голова. Взгляд сразу натыкается на разбитое вдребезги зеркало, осколки которого усеяли умывальники и пол под ними.

Затем он видит Тодороки, собирающего мелкие осколки стоя на коленях. Некоторые из них заляпаны кровью. Тодороки слишком медленно, почти заторможенно, поднимает голову. Только тогда Изуку наконец замечает насколько у него красные, но совершенно сухие глаза и серое уставшее лицо. Тодороки похож на только что очнувшегося от чудовищного кошмара человека, до сих пор не уверенного в том, что наконец проснулся. Изуку никогда еще не видел Тодороки настолько разбитым, больше всего на свете ему хочется сделать хоть что-нибудь, но это один из тех ужасных, отвратительных моментов, когда он может сказать только:

— Как ты?

Тодороки моргает — все еще слишком медленно — и на какое-то мгновение Изуку чудится, что тот его не видит. Будто смотрит куда-то сквозь него. От этого сердце стучит оглушительно громко — страшно.

— Все нормально. Мне просто показалось... — Тодороки запинается и замолкает, едва не роняет очередной осколок и низко опускает голову. Прячет лицо.

«Показалось, что?» — хочет спросить Изуку. Он вообще много чего хочет спросить. Вопросы в голове вспыхивают один за другим, лезут наружу, обжигая кончик языка, но Изуку смотрит на опущенную голову Тодороки и проглатывает их все.
Он опускается на корточки рядом с ним и перехватывает чужие запястья там, где нет ран. Тодороки ужасно холодный, даже его левая лишь самую малость теплее правой. Изуку испуганно стискивает его пальцы — те и вовсе как лед — и чувствует, что они едва заметно дрожат. Изуку сжимает их крепче, будто это может как-то помочь, кивает утвердительно:

— Все нормально, — и заглядывает все-таки Тодороки в лицо. У него больной взгляд, сузившиеся до крохотных точек зрачки, но все еще совершенно сухие глаза. Изуку с трудом сглатывает застрявший в глотке колючий ком и вспоминает: — Героям тоже иногда нужно плакать.

Даже если это слезы по отцу, которого ты ненавидишь. Ненавидел?

Тодороки поднимает наконец глаза — зрачок медленно расползается по радужке, будто неуклюже поставленная клякса, но от этого становится неожиданно легче. Застывший и невидящий взгляд был куда хуже. Изуку растягивает губы в сейчас бесполезной наверное улыбке, переворачивает чужие руки, обнажая самые глубокие порезы, и вздрагивает вместо Тодороки, когда случайно задевает их. После холодной кожи горячая кровь похожа на жидкое пламя. — Ты порезался.

Тодороки напрягается и, кажется, хочет вырвать ладони, но Изуку, удивив сам себя, судорожно вцепляется в них, не давая и шанса сделать это. Сердце бьется так, как колотилось когда-то давно, в пылу драки со сломанными пальцами и чужим ледяным отчаянием. Сейчас они только вдвоем, нет никакого боя и многих тысяч зрителей. И нет больше Старателя. Только Мидория Изуку и Тодороки Шото, которого снова хочется спасти от самого себя.

— Позволишь помочь?

@темы: мои фики, bnha, фандомного пост

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Как же. Все. ЛЕНЬ.
Писать на фест лень (дедлайн, вся надежда на дедлайн тот). Доделывать пост про последние серии/главы бнха лень. Даже, блин, пойти поесть лень Хочется просто взять и натурально врасти в диван

Вотева, из последних событий: я закончила наконец школу, даже поторчала часок на вечеринке в честь сего знаменательного события и получила долгожданные результаты своего типа егэ Балл оказался неожиданно дофига высоким. Я попал в первую сотку по стране, и всего 3(!!!) балла отделяли меня от первой пятидесятки, попав в которую я могла бы вообще не париться с поступлением и бесплатно учиться в любом вузе Хотя я в любом случае получила гораздо выше, чем ожидала Но блииин, какая же тупая образовательная система у нас. По сути это типа егэ нахрен никому не всралось, и значение имеет только если человек попал в первые 50 по стране, в остальным случаях ты все равно ПО-ЛЮБОМУ сдаешь вступительные экзамены, т.к. любой более менее нормальный вуз здесь имеет свои собственные. И в итоге выпускники просто... Просто... даже не знаю, что просто. Жопа просто. Эх...
А еще надо выбрать профессию
Заберите меня в Неверленд, пжалста

@темы: жизнь-жестянка, нытье, сумбур

---

Йееееей, пока меня полоскало ирл в бнхашечке уже и кирибаку-день успели замутить!
Надеюсь шмогу написать что-нибудь а не напишу так хоть почитаю, бгг

@темы: bnha, фандомного пост

---

В треде делали попытки в лейзифест, и я внезапно дописал древний шиндеку еще с недельки Шинсо

Название: Bold and Daring
Фандом: Boku no hero academia
Автор: Наби.
Размер: драббл, 577 слов
Пейринг/Персонажи: Шинсо/Изуку
Категория: слэш
Жанр: Ау, ангст, мистика
Рейтинг: PG-13
Примечание:

спойлер

смерть персонажа


Мидории Изуку четырнадцать, когда он зовет Шинсо в первый раз. В его по-детски огромных глазах Шинсо видит только восхищение и ни капли страха. Почему-то это подкупает.
Шинсо усмехается, и даже объясняет ему правила, чего не делал уже лет пятьсот. Нельзя изменить прошлое, воскресить человека или заставить его полюбить - все просто и честно. Цену он называет последней, но даже тогда Изуку не пугается и на миг. Соглашается и только спрашивает его, Шинсо, имя. И, неожиданно, это покупает его благосклонность с потрохами.



Изуку мог бы заставить его сделать что угодно. Он мог бы завоевывать страны, править народами, заполучить любые сокровища. Шинсо честно выполнил бы любой его приказ, равнодушно приняв положенную плату.
Изуку просит его остановить войну.

Шинсо смотрит в его большие глаза, в которых так легко заметить мелькнувшую боль, переводит взгляд на руки, покрытые шрамами, которых не должно было быть у ребенка - и больше ему смотреть не надо.
Война заканчивается, прекращается звон мечей, иссякают кровавые реки. Но остаются голод, разруха и болезни - подарок от уже безразличных ко всему мертвецов, гниющих и ждущих.

Изуку зовет его во второй раз лишь спустя два года. Ему шестнадцать. Он болен и, изнемогая от лихорадки, лежит на земле, среди сотен таких же угасающих людей. При взгляде на него что-то внутри Шинсо будто бы натягивается. Это странно и почти больно. Поэтому он не отвечает сразу, когда Изуку загадывает второе желание.
Изуку просит благоденствия.

Шинсо колеблется, всего секунду, но это происходит. Он смотрит в болезненно блестящие глаза Изуку, но не видит в них ни капли сомнения, только смертельное упрямство. Просить излечения он не собирается.
И так воцаряется не только мир, но и процветание. Нет больше плачущих от голода детей, страшные болезни не выкашивают целые города. Повсюду сытость и довольство.
Уходя, Шинсо оглядывается на впавшего в беспамятство Изуку, и чувствует тревогу. Впервые за много-много лет.

Последний, третий раз, происходит уже спустя долгие годы. Мидории Изуку уже тридцать. Он жив - неожиданное облегчение для Шинсо. Словно что-то долгое время - четырнадцать лет - спирало ему грудь, а теперь он наконец снова может вдохнуть. Глупое ощущение, учитывая, что ему не нужно дышать.
Шинсо не может не гадать, что за желание загадает Изуку на этот раз. Самое важное и дорогое, оно обязано было оказаться чем-то поразительно глупым, но прекрасным. Чем-то, что даже Шинсо не смог бы и представить.
Изуку удивляет его в третий раз. Последний.

Изуку встречает Шинсо, словно он его старый друг. Чуть сжимает его ладони своими по-старчески дрожащими искалеченными руками и улыбается - солнечно, как ребенок. Что-то в грудине Шинсо снова сжимается, и на мгновение ему становится страшно. Ему хочется, чтобы Изуку передумал, закончил все это, здесь и сейчас. Шинсо бы и слова не сказал, сгинул из его жизни, позволив дожить до глубокой старости, в мире и спокойствии. Но в Изуку не изменились не только глаза. Он мягко улыбается, словно подбадривая - это почти смешно, но Шинсо совсем не до смеха.
Изуку за руку приводит Шинсо в крошечную как склеп комнату, где на единственной кровати спит наяву мужчина с пустым взглядом. Изуку с болезненной нежностью в глазах тянется к его тусклым светлым волосам, но так и не дотрагивается. Глядя на это, Шинсо уже знает, чего он попросит. Изуку совсем не боится, так же, как и много лет назад. Улыбается и зовет по имени, прощаясь и благодаря.
Что-то в груди горит огнем, изнывая от боли, и Шинсо кажется, что в итоге непосильную цену оплатил именно он.



Свое последнее желание Мидория Изуку называет эгоистичным, и, будь Шинсо человеком, услышав это, он бы рыдал от смеха. Или боли.

@темы: мои фики, bnha

---

Этот пост лежал в черновиках уже почти полторы недели
Манга убивает убивает УБИВАЕТ
Во-первых, ТОДОРОКИ. БРАТ ТОДОРОКИ. МАМА ТОДОРОКИ. НАЦУО, РЕЙ. Аааааааааааа А еще Шото пишет маме письма, боже, это так мило Старший братец производит хорошее впечатление, хотя и немного поломал мне хэды Но теперь мне нужны флешбеки! Много флешбеков! Ну хотя бы чуть-чуть, про общение с Шото, я хочу догнать их взаимоотношения Кстт, ставлю зуб мудрости на то, что третьего брата зовут именно Акио, а не Хару. И что это Даби Ну серьезно, это было бы так офигенно, особенно, если в конце арки они с Энджи схлестнутся. Но в любом случае там и так эпичный замес, Хорикоши могееееет! И факфакфак, как можно так обрывать-то, божеее
Во-вторых, ЯСТРЕБ ВОСХИТИТЕЛЕН. У меня всегда была слабость к крылатым, и боже, как будто этого мало, он такой очаровательный ленивый циник, который кажется чем-то большим, чем просто ленивый циник А какой у него квирк! А взаимодействие с Энджи! Я зашипперила и ни о чем не жалею Хотя нет, вру, жалею, хочу контента!

любимый скрин

Такой сладкий Х)





А аниме продолжает свое черное дело, я хотела накопить еще третью серию, но моя воля слаба, ну да ладно
Взаимодействие Шигараки с Бакуго рвет мне крышу, гспд, этоп прекрасно! И момент с пиццей просто неимоверно орен, а когда Олмайт извинился перед Бакуго, АААААА ПРОСТО ПОСМОТРИЕ НА ЭТИ ДРОЖАЩИЕ ГУБЫ, СОРВАВШИЙСЯ В НАЧАЛЕ ГОЛОС, АААААААААА


СОУ ФАКИН БЬЮТИФУЛ, МНЕ БОЛЬНО ОТ ЛЮБВИ К НЕМУ



Зачем Олмайт такой охрененный?!
И просто восхитительный в принципе и в общем Олмайт, его ноооооу, прямо в самое сердце, оченьбольно И у Эджшота все-таки очень крутой сейю. И просто шикарное-шикарное появление Сенсея, его голос, эта музыка, лица детишек! Ох, ебать, у меня аж у самой мурашки пошли!
И ранение Джинса, которое я не очень разобрала в манге, здесь прям по нервам ударило. Бедняжка Джинс, нескоро он еще поправится похоже
И может я и не шарю, но их битва с Олмайтом показалась мне оооочень крутой и глаз ничего не резало. Омг, как же сейю Олмайта работает голосом, такое напряжение, такой драйв, аааааааа
Полет Бакуго к спасению заставил поорать И как он такой тяге еще на луну не улетел Но момент все равно быд очень крутой, а уж его "вы придурки", божееее, каким голосом он это сказал, я не мог любить его больше
И взаимодействие Сенсея и Шигараки, просто черт, черт! То чувство когда полностью осознаешь, что на самом деле все пиздец, но не можешь не проникаться чуйствами, я не знаю, мне ужасно нравятся их взаимоотношения
НО КАКОЙ ЖЕ ОЛМАЙТ ВСЕ-ТАКИ РЫДАТЕЛЬНЫЙ. Еще ничего толком не произошло, а я уже реву

пачка гифок (почему-то очень мало файтинга Олмайта и Олфована:с)

Этот момент просто прекрасен







Ааааааааа


Ну как же все-таки круто! До гребаных мурашек!





Ну почемуу он такой








Каждая секунда этого восхитительна




Но сука как же я ору с его полета

Не могу противиться этому, их отношения меня трогают





А еще вышел трейлер мувика. Сюжет пока не кажется особенно вразумительным, ну да и пофиг! Там молодой Олмайт и раздетый Тодороки, и наезжающий на него Бакуго - больше мне ничего не надо
Кстт, расцветка Олмайта в молодости мне нравится как-то больше. А вот глаза все еще смущают, слишком уж непривычно

гифочки

@темы: сумбур, манга, аниме, bnha