[Наби.]

Я очень ждала ауфест, но написал к нему только два фика, и оба - внезапно То, что планировалось, видимо останется лежать до следующего тура/еще какого феста, потому что я гребаный дедлайнер у которого писцовое отупение к тому же
Однако работ нанесли В этот раз у меня почти каникулы, так что будет время почитать с комфортом

Продолжение к

тогарачному омегаверсу

sonbennim.diary.ru/p215038651.htm
написалось внезапно, с пиночка подачи Тумблекит, мол в меня еще верят и ждут. Это было приятно, птмчт после того как я просрал дедлайны в Урараке тим на ебском я и сам не верил и не ждал 200 слов у меня было, я рассчитывал на тысячу и час времени (прошлую часть я написал буквально за полчаса), но затем все полетело к чертям
И да, чтоб я еще раз брался писать омегаверс без хуев!

Название: Are You Satisfied?
Автор: Наби.
Пейринг/персонажи: омега!Тога/бета!Очако
Тип: фемслеш
Рейтинг: R
Жанр: омегаверс, пвп
Размер: мини, 1751 слово
Саммари: Кончики пальцев жжет от желания схватить нож и продолжить так, как она любит, но это же Очако-чан.
Дисклеймер: Boku no Hero Academia © Kōhei Horikoshi
Предупреждения: оос, практически нон-кон, небечено, сумбур. Если читать, считая каждое "Очако-чан", можно сойти с ума. Написано как опциональное продолжение к

вот этому

bnha.diary.ru/p215037445.htm драбблу.

ЧИТАТЬ

Волосы у Очако-чан действительно отросли. Тога успевает заплести ей небольшие миленькие косички, сфотографировать дело своих рук и снова распустить прическу. Волосы ожидаемо приятные на ощупь: густые и гладкие, прямо как она себе и представляла. А еще они сильно пахнут собственным запахом Очако-чан, хотя тот и смешивается с каким-то дряным шампунем. Немного заскучавшая Тога развлекает себя тем, что вдыхает его, представляя, будто бы Очако-чан - альфа. Просто со слабым запахом и плохим вкусом в косметике. С закрытыми глазами это даже работает. Если сильно не принюхиваться.

По крайней мере, течной Тоге этого было почти достаточно. Тога льнет к спящей Очако-чан и терпеливо ждет, борясь с собственным нетерпением. Между ног мокро и жарко, слишком слабый запах Очако-чан только дразнит, но Тога не хочет будить ее сейчас. Очако-чан должна проснуться сама.
К счастью, ожидание не слишком затягивается. Тога уже почти готова сорваться, когда Очако-чан слабо стонет и раскрывает глаза. У нее все еще немного мутный взгляд, но это скоро пройдет - Тога подбирала снотворное тщательно.

- Доброе утро, Очако-чан.

Тога быстро забирается на кровать, нависая над все еще ничего не понимающей Очако-чан и улыбается ей, широко и весело. Очако-чан снова стонет, между ее бровей появляется тоненькая складочка. Это выглядит чертовски мило, и Тога не сильно задумывается, когда надавливает на нее пальцем. В эту минуту взгляд Очако-чан наконец фокусируется на ней. Тога без труда успевает перехватить чужую ладошку - ее хотели шлепнуть по носу. Мило.

- Нет-нет, Очако-чан. Так не выйдет.

- Ты!..

Очако-чан дергается всем телом, но она еще слишком слаба. Тога легко удерживает ее на месте. От этого истома внизу живота становится ее сильнее, и Тога едва удерживает стон. Еще рано.

- Ты... Зачем?

Кажется, она напугана. Тога может видеть, как расширились ее зрачки. Или это от ее запаха? Они безвылазно сидят в номере уже почти два часа. Каждая вещица в этой комнате пропитана запахом Тоги, и Очако-чан, будь она хоть тысячу раз бетой, просто не может его игнорировать.

- Бу, неужели не понятно. Очако-чан, глупышка, - Тога притягивает к своему лицу ее руку, которую она сжимала до сих пор.

Переворачивает ладонью вверх и проводит по ней губами. Ей нравится, что здесь запах Очако-чан становится глубже. А еще он отдает страхом, и это ей тоже нравится. Чужие руки совсем не такие мягкие, как она представляла. На коже жесткие мозоли, они слегка царапают Тоге губы, но отчего-то она совсем не разочарована. Тога размашисто лижет ее ладонь и медленно проводит языком до самого кончика среднего пальца. А вот там кожа уже действительно мягкая. Нежная-нежная, как...

- Лапки у котенка. У тебя самые настоящие кошачьи лапки, Очако-чан, - в собственном голосе звенит пьяный восторг.

Очако-чан под ней каменеет. Теперь страх у нее не только в запахе, но и во взгляде. Сейчас она больше похожа на загнанную мышь, а не на кошечку. Тога смотрит на нее и почти не видит той Уравити, которая решительно подхватила под локоть "раскисшую" омежку, согласившись довести ее до отеля. Хотя, конечно, любой бы растерялся, если бы внезапно потерял сознание и очнулся в компании слишком хорошо знакомой злодейки с явно недвусмысленными намерениями. Испуганная Очако-чан все еще страшно мила, маленький пушистый зверек, которому проще простого свернуть хрупкую шейку. Но глядя на нее такую Тога почему-то чувствует как к привычному азарту примешивается капелька разочарования. Оно горчит.
Тога морщится и загоняет дурацкое чувство обратно, загораживает его пеленой возбуждения и снова целует руки Очако-чан - такие нежные, но грубые. Очако-чан съеживается под ней, но Тога чувствует, как ее тело пробивает легкая дрожь и прекрасно видит испарину на лбу. Тога наклоняется ниже, почти касаясь своими чужих пересохших губ, опускает голос до шепота:

- Нравится, Очако-чан? Мой запах, нравится?

Очако-чан бледнеет, краснеет, кусает сухие губы - завораживающе - и мотает головой. Крылья ее носа трепещут. Тога ухмыляется и широко лижет чужой рот. Солоно.

- Подаришь мне первый поцелуй, Очако-чан?

Тога снова приникает к чужим губам. На этот раз она действует медленнее, ей хочется распробовать сводящий с ума своей слабостью вкус Очако-чан. Та сначала хрипит, как задушенное животное, а затем неожиданно сильно заезжает коленом Тоге прямо в живот. Тога валится прямо на нее как подкошенная, в глазах темнеет и боль разрядом тока пронизывает все тело. Очако-чан дергается под ней, пытается отпихнуть слишком тяжелыми после лекарств руками. У нее это почти выходит, и тогда в глазах у Тоги меркнет снова - в следующую секунду они с Очако-чан катаются на простынях. Тога с силой прижимает запястья Очако-чан к постели, но она продолжает бороться, выгибается всем телом, то и дело вставая на дыбы. Они обе совершенно голые и это так похоже на секс, что даже смешно. Тога сдерживается, смеется сдавленно, опрокидывает наконец Очако-чан на лопатки, бьет наотмашь по лицу и чудом нашаривает в сбившихся простынях наручники. Щелк.

- Похоже удача на моей стороне, м, Очако-чан?

Очако-чан, раскрасневшаяся, с бешено сокращающимися зрачками, безумно прекрасная, зло выплевывает:

- Сука!

И Тога не выдерживает. Смеется снова, на этот раз во весь голос, до боли в ушибленном животе и слез в глазах.

- Надо же! Хорошие девочки так не разговаривают! - Тога снова ложится на распластанную Очако-чан, трется о нее, чувствуя лихорадочный жар чужой кожи и маленькие твердые соски. - Я бы наказала тебя, но я тоже плохая девочка. Поэтому будем развлекаться.

Тело у Очако-чан сильное и упругое, но неуловимо мягкое. Тога шарит по нему руками, утыкается лицом в ложбинку между грудей и лижет, одним широким мазком спускаясь к животу. Ей кажется, что чужой запах стал сильнее - легкий аромат ромашки заполняет нос и рот. Он совершенно не похож на сладкие и пряные запахи альф, но сейчас Тоге не нужен альфа. Она хочет Очако-чан, безвкусную на вкус и запах бету, в ушах грохочет кровь и чужие стоны - каждый из них раскаленным лезвием врезается в мозг. Между ног горячо, ужасно горячо, и мокро, смазка давно уже перепачкала ей все бедра и течет теперь дальше по ногам. Кончики пальцев жжет от желания схватить нож и продолжить так, как она любит, но это же Очако-чан. Поэтому Тога всхлипывает, тянется рукой вниз, но тут же вскрикивает, громко и протяжно - Очако-чан ее укусила. Впилась тупыми зубами в шею, совсем рядом с судорожно бьющейся жилкой, и это больно и приятно до исступления. Тога широко распахивает глаза перед которыми искры пляшут уже наяву и требует:

- Еще!

Царапает чужие бока до крови, сходит с ума еще раз, и стонет почти умоляюще.

- Сделай так еще раз, Очако-чан.

Очако-чан выгибается, притираясь к ней еще ближе, протискивает колено Тоге между дрожащих ног, и снова кусает - на этот раз в основание шеи. Тога кончает, громко хрипя и почти воя что-то ей в ключицы. На пару секунд кажется будто она утонула, ушла с головой в море крови, рокочущее где-то в висках, но чужое частое дыхание выдергивает ее обратно на поверхность. Очако-чан лижет набухающий кровью укус, скользит губами вверх к челюсти и кусает снова. Тога вздрагивает, возбуждение снова скручивается болезненным комом где-то во внутренностях. Тога почти вслепую находит чужие губы и на этот раз это настоящий поцелуй. Очако-чан приоткрывает рот, позволяя скользнуть языком внутрь. Она негромко стонет, и Тога с удовольствием выпивает этот звук. В глазах проясняется и они сталкиваются взглядами: зрачки Очако-чан расширены до предела и кажутся провалами в бездну. Она выглядит смертельно больной, и Тога не может не улыбаться, зная, кто заразил такую невинную милую Очако-чан.
Тога улыбается в поцелуй и, протиснув руку между их тесно прижатыми друг ко другу телами, тянется вниз. По сравнению с ней самой Очако-чан почти сухая и просто невозможно тесная. Тога неспешно трахает ее всего двумя пальцами, но и этого хватает с лихвой - Очако-чан мечется на простынях, елозит головой, сбивая волосы в колтуны и кусает губы, отчаянно не желая чего-то ей говорить. Но Тога добавляет еще один палец, обхватывая губами маленькую бусинку соска, и она прокусывает губу до крови. Яркая алая капля бежит вниз по подбородку, и Тога впивается в нее глазами, словно завороженная, сама не замечая, как тянется слизать ее. Очако-чан сдается, выдыхает:

- Наручники...

Тога замирает, высматривает ложь в ее глазах, но не находит. Очако-чан борется с собой еще несколько бесконечно долгих секунд, прежде чем добавить:

- Пожалуйста.

И это "пожалуйста" взрывается у Тоги в голове, сносит к чертям крышу и заставляет подобрать ключи с прикроватной тумбы. Щелк.
Очако-чан растирает затекшие запястья не морщась и укладывает руки Тоге на плечи, целуя глубоко и неумело. Она мягко толкает ее, заставляя лечь на спину, и позволить ей сделать это так восхитительно глупо и опасно, что Тога послушно расслабляется. Ей до дрожи в коленках нравится такая Очако-чан.
Очако-чан ласкает ее с исступлением, которому позавидовал бы любой альфа, но делает это до отвращения нежно и мягко - совсем не так, как любила себе представлять Тога. Почти невесомые прикосновения кружат голову, но горечь разочарования разъедает изнутри не хуже кислоты.
Сначала забрала у Тоги ее клыки, а теперь отказывается показать свои. Обманщица, какая же обманщица, Очако-чан.

Тога вскидывается, чтобы вернуть все к тому, что было пару минут назад - по крайней мере, так было веселее - но тут же снова оказывается прижатой к постели. Тога замирает, медлит, прежде чем взглянуть ей в лицо, и глупо улыбается, когда все же делает это. Глаза у Очако-чан злые-презлые, в бездне зрачков пляшет адское пламя, и это гораздо, гораздо лучше чем того, что она представляла раньше. Тога хихикает, опьяненная чужой яростью, и обвивает ногами талию Очако-чан, почти крича, когда та вдавливает ее в матрас. Пальцы Очако-чан двигаются насмешливо медленно, выдерживая ровный, сводящий с ума темп, и Тога хнычет от мучительного удовольствия. В какой-то момент движения ускоряются, и этого хватает, чтобы окончательно забыться - Тога тянется к чужой шее, проводит губами по горячей, но странно безвкусной коже. Чужая жизнь бьется прямо под зубами - нужно лишь сомкнуть их и...
Тога клацает зубами впустую. Это не альфа. Нет запаха. Нет вкуса. Убийство сейчас не принесет удовольствия: ей не нужна мертвая бета. Ей не нужна мертвая Очако-чан. Это все еще ужасно обидно и несправедливо, поэтому она впивается ногтями в спину Очако-чан, раздирая такую мягкую, нежную кожу в клочья. Даже кровь ее пахнет все еще слишком слабо, но Тоге уже не нужно много - Очако-чан будто в отместку толкается в нее пальцами грубее и жестче - именно так, как надо.
Почти болезненное удовольствие пронизывает все тело и кружит голову. Задыхаясь, Тога кричит и наконец-то кончает.
Какое-то время она лежит, оглушенная и бессильная. Кажется, будто Очако-чан запустила ее в невесомость, вдобавок вынув все кости, и теперь Тога чувствует себя парящей где-то под потолком. Может быть поэтому она не успевает ничего сделать, когда все та же Очако-чан возвращает ее с небес на землю - пинком спихивает с кровати на пол и, жестко упираясь коленом в позвоночник, выкручивает руки. Тога дергается было, но плечи тут же простреливает болью, и она послушно замирает.
Загривок щекочут чужие волосы, а ухо обжигает горячим дыханием:

- Попалась.

Голос Очако-чан подрагивает, и не понять от ярости это или от желания - Тога вспоминает, что она так и не кончила, и улыбается.

- Обманщица Очако-чан.




А тододеку написались еще внезапнее, больно уж вштырил ключик из дежурки. По большей части у меня ощущение типа "ура, я наконец-то по ним написал", птмчт тододеку для меня нежно любимый пейринг, по которому мне оч сложно что-либо писать Не помню жаловалась ли я раньше, что Бакуго сложно писать, но в последнее время я все больше понимаю, что не его одного. Изуку такой светлый котик, что я абсолютно без понятия, с какой стороны к нему подступаться

Название: meltdown (and) spectre
Автор:  Professional Hero
Пейринг/персонажи: Мидория Изуку|Тодороки Шото
Тип: очень преслеш
Рейтинг: PG
Жанр: ангст, hurt/comfort
Размер: 682 слова, драббл
Саммари: На ключ "разбитое зеркало".
Дисклеймер: Boku no Hero Academia © Kōhei Horikoshi
Предупреждения: ау от 188 главы,

спойлер

Энджи умер, оос, сумбур, небечено.


Тодороки выглядит... Нормально.
У него отстраненное лицо, когда он зажигает лампаду с ладаном, спокойные и собранные движения — глядя на него действительно можно поверить, что все в порядке и ему все равно. Будто он не хоронит героя номер один и собственного отца. Изуку не верит.

Изуку нервно повторяет движения за соседями, то и дело оглядываясь на Тодороки в другом конце зала. У него так и не вышло пересечься с ним раньше. Поэтому, пусть и проявляя ужасное неуважение к покойному, Изуку не может удержаться от того, чтобы не следить за Тодороки хотя бы краем глаза. Тодороки все еще выглядит абсолютно нормально, но в голове у Изуку набатом стучит: что-то не так. И поэтому, когда тот вздрагивает и замирает, Изуку готов наплевав на приличия и окружающих, отбросить свою лампаду. Он уже почти делает это, но Тодороки берет себя в руки за какие-то жалкие доли секунды. Его движения снова спокойные и размеренные.
Церемония едва успевает закончиться, когда он выходит из зала, чуть ли не расталкивая гостей

Изуку бежит за ним, сбивчиво бормочет извинения, едва не сбив с ног какую-то даму, и нос к носу сталкивается с Айзавой-сенсеем у выхода. Он лихорадочно выдумывает целый ворох оправданий, но не успевает сказать и слова, Айзава-сенсей оглядывается через плечо и машет ему рукой: иди. В коридоре пусто, и Изуку успевает обежать в своих поисках полздания, пока не улавливает звон стекла где-то вдали.

Он бежит на звук и почти выламывает незапертую дверь, чтобы замереть, едва перейдя порог комнаты. Это обычный туалет, но от удушливой жары внутри почти кружится голова. Взгляд сразу натыкается на разбитое вдребезги зеркало, осколки которого усеяли умывальники и пол под ними.

Затем он видит Тодороки, собирающего мелкие осколки стоя на коленях. Некоторые из них заляпаны кровью. Тодороки слишком медленно, почти заторможенно, поднимает голову. Только тогда Изуку наконец замечает насколько у него красные, но совершенно сухие глаза и серое уставшее лицо. Тодороки похож на только что очнувшегося от чудовищного кошмара человека, до сих пор не уверенного в том, что наконец проснулся. Изуку никогда еще не видел Тодороки настолько разбитым, больше всего на свете ему хочется сделать хоть что-нибудь, но это один из тех ужасных, отвратительных моментов, когда он может сказать только:

— Как ты?

Тодороки моргает — все еще слишком медленно — и на какое-то мгновение Изуку чудится, что тот его не видит. Будто смотрит куда-то сквозь него. От этого сердце стучит оглушительно громко — страшно.

— Все нормально. Мне просто показалось... — Тодороки запинается и замолкает, едва не роняет очередной осколок и низко опускает голову. Прячет лицо.

«Показалось, что?» — хочет спросить Изуку. Он вообще много чего хочет спросить. Вопросы в голове вспыхивают один за другим, лезут наружу, обжигая кончик языка, но Изуку смотрит на опущенную голову Тодороки и проглатывает их все.
Он опускается на корточки рядом с ним и перехватывает чужие запястья там, где нет ран. Тодороки ужасно холодный, даже его левая лишь самую малость теплее правой. Изуку испуганно стискивает его пальцы — те и вовсе как лед — и чувствует, что они едва заметно дрожат. Изуку сжимает их крепче, будто это может как-то помочь, кивает утвердительно:

— Все нормально, — и заглядывает все-таки Тодороки в лицо. У него больной взгляд, сузившиеся до крохотных точек зрачки, но все еще совершенно сухие глаза. Изуку с трудом сглатывает застрявший в глотке колючий ком и вспоминает: — Героям тоже иногда нужно плакать.

Даже если это слезы по отцу, которого ты ненавидишь. Ненавидел?

Тодороки поднимает наконец глаза — зрачок медленно расползается по радужке, будто неуклюже поставленная клякса, но от этого становится неожиданно легче. Застывший и невидящий взгляд был куда хуже. Изуку растягивает губы в сейчас бесполезной наверное улыбке, переворачивает чужие руки, обнажая самые глубокие порезы, и вздрагивает вместо Тодороки, когда случайно задевает их. После холодной кожи горячая кровь похожа на жидкое пламя. — Ты порезался.

Тодороки напрягается и, кажется, хочет вырвать ладони, но Изуку, удивив сам себя, судорожно вцепляется в них, не давая и шанса сделать это. Сердце бьется так, как колотилось когда-то давно, в пылу драки со сломанными пальцами и чужим ледяным отчаянием. Сейчас они только вдвоем, нет никакого боя и многих тысяч зрителей. И нет больше Старателя. Только Мидория Изуку и Тодороки Шото, которого снова хочется спасти от самого себя.

— Позволишь помочь?

@темы: мои фики, bnha, фандомного пост